Процедуру досмотра больного туарега за время пути группе «посольства» и самому Кудашеву пришлось пройти трижды. В последний раз – на таможенном посту Кветты.
В Кветте Кудашеву пришлось поволноваться. Английский чиновник таможенной службы пригласил врача. Два дюжих капрала индо-британской пограничной стражи чуть свет подняли врача с постели и доставили на пост, несмотря на его яростное сопротивление. Врач был зол на весь свет. На родном ирландском крыл проклятьями сипаев, персов, верблюдов, жару и обитателей Букингемского дворца. Алан Мак’Лессон воздержался от эмоций, хоть на секунду и мелькнула мысль послать врача на языке своего родного отца куда подальше к Святому Патрику! Он сделал лучше: сам поставил врачу диагноз и назначил ему лечение: налил колониальному эскулапу серебряный стакан бренди!
И на этот раз обошлось.
Почти четыре недели пути Кудашев болтался в полубессознательном состоянии на мягких подушках паланкина, водруженного на спину марокканского дромадёра. Ночевал в шатре самого Гюль Падишаха.
Лишь после Хазар-Агана пересел на предложенного ему чистокровного арабского аргамака. Гнедой с мелкой игреневой рыжинкой аргамак был таким же сладкоежкой, как и оставленный в Асхабаде вороной Кара-Ат. Гюль Падишах только поднял брови, заметив, как Александр Георгиевич припрятывает свой кусочек пахлавы, полученный к завтраку, чтобы скормить его коню.
Перехватив взгляд Гюль Падишаха, Кудашев развёл в сторону руки:
– У нас говорят, «не гони коня кнутом»!
Гюль Падишах поддержал разговор:
– Конь не собака. К своему хозяину привязывается редко. Но если дружба состоится, второго друга у этого коня не будет!
Кудашев, молча, кивнул в знак согласия. Скормил десерт своему коню.
Со дня своего последнего обморока Кудашев, имея коня, не пытался бежать. Знал по опыту, ранее двух месяцев в норму не придёт. Самое худшее – здоровье не вернётся. С больной головой быстрая верховая езда вернее верного приведёт к новому обострению болезни. Будь, что будет. Одно настораживало: Гюль Падишах в присутствии Кудашева вёл себя так, словно тот был его человеком. А именно: на всем пути следования принимал и беседовал с лицами, которые никем иными, как «связными» и не могли быть! Правда, беседы не велись на языках, знакомых Кудашеву.
Бывало, на его глазах «консул» принимал от незнакомцев какие-то предметы, бумаги, рукописи, записки. Бывали случаи, доставал блокнот и расшифровывал послание. Потом сжигал и черновик, и записку. В Кветте посыльный принёс ему целый портфель телеграмм, как простым текстом на инглиш, так и в «оцифрованном» виде. Кудашев, с которым Гюль Падишах разделил свой шатёр, в таких случаях деликатно покидал его.
