Мой отец был хорошим человеком.
Охотником за монстрами под кроватью, специалистом по печенькам перед обедом, ободряющим, защищающим, примером того, каким должен быть настоящий мужчина. С большими и мозолистыми руками работяги - сильными, но нежными. Он держал маму за руку, будто та была драгоценным произведением искусства. О, как он любил маму. Это было в каждом его движении, в каждом слове. Его любовь к ней была светом в его глазах и дыханием в его легких.
Я похожа на него - его черные волосы, форма глаз, длинные руки и ноги. Я гордилась тем, что похожа на него, потому что, как и все маленькие девочки, считала своего отца непобедимым. Неодолимым. Стеной, которая никогда не рухнет.
Но я ошибалась.
Один ужасный день... один ужасный момент на платформе метро... и вся эта сила просто растворилась. Как тает свеча, превращаясь в кучу воска. Во что-то неузнаваемое.
- Папочка? - я опускаюсь на колени. Позади меня приближающиеся шаги Николаса спотыкаются и останавливаются. И унижение щиплет меня за пятки, когда я представляю, как это должно для него выглядеть.
Но сейчас у меня нет на это времени.
- Папа, что случилось? - его глаза пытаются отыскать мои, а пары виски обжигают мои ноздри. - Ливи... Привет, милая. Не могу... что-то не так с замком... не могу вставить ключ.
Он пытался воспользоваться входной дверью в нашу квартиру. Он мог просто пройти через кофейню, но не знал о сломанном замке, который я до сих пор не починила. Ключи выскальзывают у него из рук.
- Черт.
Я сгребаю их с холодного тротуара.
- Все в порядке, папа. Я помогу тебе.
С тяжелым вздохом я встаю, поворачиваюсь и смотрю на Николаса. И мой голос переходит прямо на автопилот.
- Тебе лучше уйти. Мне нужно об этом позаботиться.
Он бросает взгляд на моего отца, лежащего на земле, потом снова на меня.
- Уйти? Я не могу просто оставить тебя…
- Все в порядке, - выдыхаю я, скрипя зубами, и смущение ползет вверх по моей шее.
- Он в три раза больше тебя. Как ты собираешься поднять его наверх?
- Я уже делала это раньше.
За наносекунду он переходит от жалости к злости. И он снова использует этот голос - тот, которым он подчинил Боско своей воле, тот, который говорит, что будет либо по его, либо никак.
- Сейчас ты этого не сделаешь.
Знаю, что он пытается сделать, и ненавижу это. Он хочет быть благородным, полезным. Пытаться быть героем. Разве не так поступают принцы? Но от этого я чувствую себя еще хуже. Я уже давно сама себе герой - я знаю, как это делается.
