– Я как Рэйси, я не привередливый. Мне тоже без разницы.
Коробка лежит между нами, вроде подлокотника.
– Куда-то ведь надо девать прах, – говорит Винс.
Ленни глядит на Винса.
– А как насчет тебя, Вик?
Вик поднимает голову, как будто снова успел задремать.
– У меня все устроено, – говорит он.
– Что устроено? – спрашивает Винс.
– Я купил участок. Давно еще, когда участки были дешевые, – говорит Вик. – Для себя и Памелы. На новом Камберуэлльском кладбище.
Все умолкают. Мы едем дальше. Можно только гадать, о чем думает каждый из нас, но я думаю, что Вику догадаться легче. По-моему, Вик знает больше, чем показывает. Может быть, это тоже из-за возни с мертвецами.
Я люблю свою профессию. Ее суть не в том, чтобы дешево купить и дорого продать, и не в том, чтобы всучить первому встречному простофиле какое-нибудь ненужное ему барахло. Моего товара никто не хочет, но он всем нужен. Темные личности есть в любом деле, но хуже всего те, кто наживается на чужом несчастье. Я знаю таких, которые не постесняются ободрать как липку свежеиспеченную вдову – продадут ей капитальный дубовый гроб с шелковой обивкой и солидными латунными ручками, все зараз, когда вполне можно обойтись приличным камуфляжем. Я еще не слыхал, чтобы мертвец жаловался. Некоторые торгуют гробами, как Винси машинами. Но сама по себе профессия у меня хорошая, верная. Клиентов всегда хватает.
И потом, она дает тебе преимущество, помогает развиваться. Ты видишь людей в критические моменты, когда проявляются их самые сильные и самые слабые стороны. Когда с них слетает шелуха повседневных забот и им приходится воспринимать себя серьезно, в обстановке торжественности и ритуала. Однако человеку на моем месте не стоит перебарщивать с официозом. Поэтому и шутка бывает уместна. Вот почему я говорю: Вик Таккер, к вашим услугам.
Эту профессию выбирают немногие. К ней надо привыкать с младых ногтей, перенимать ее от отца. Она передается в семье, как сама смерть, от поколения к поколению, и в этом есть что-то успокаивающее. Мою работу не назовешь престижной. Но я ею доволен, я горжусь ею. Если в тебе нет этой гордости, ты не сможешь руководить похоронами. Когда ты выступаешь вперед и Медленно шагаешь перед катафалком, в пиджаке, шляпе и перчатках, тебе нельзя выглядеть так, точно ты извиняешься. Ты должен сделать то, чего хотят люди, потерявшие близкого и дорогого им человека. Ты должен сделать так, чтобы весь мир остановился и посмотрел вам вслед. Бывают случаи, когда владельцу похоронного бюро приходится давить на других почище полисмена. Но иначе похорон не организуешь. Когда люди не знают, как себя вести, им надо подсказать, а ведь большинство людей перед лицом смерти совершенно теряется, это факт. И когда хоронили Джека, было то же самое, что тысячу раз прежде. Опускаются занавеси, начинает играть музыка, и никто не знает, можно ли теперь повернуться и уйти. Некому сказать: финита ля комедия. Там сидел Рэйси, вместе с Эми, – в переднем ряду, около прохода, – и смотрел прямо перед собой, пока я не подошел туда, не тронул его за плечо и не прошептал ему в ухо, как шептал уж не знаю скольким другим: «Ты можешь идти, Рэйси. Все пойдут за тобой. Эми тоже». И в это мгновение Рэй Джонсон, известный друзьям под кличкой Счастливчик, был в моих руках точно воск, точно сонный ребенок, которого я отправляю в постель.
