На сейме шляхта требовала начать войну с Русью, послать на Смоленск и Москву коронное войско, но Сигизмунд отвечал:
— Не пора, вельможные панове, вино ещё не созрело!
Может, сейм и настоял бы на войне, но короля поддержали канцлер Лев Сапега и коронный гетман Станислав Жолкевский.
Между Сигизмундом и Жолкевским давняя неприязнь, но седоусый пятидесятилетний коронный не раз спасал Речь Посполитую. Это он усмирил на Украине казацкие восстания Наливайки и Лободы, участвовал в войне со шведами в Лифляндии, а во время рокоша шляхты против короля Жолкевский принял сторону Сигизмунда.
И когда паны вельможные на сейме хватались за сабли и горланили о походе на Москву, коронному гетману удавалось их успокаивать:
— Погодим, Панове, послушаем круля, — говорил он. — Направить наших быстрых скакунов на восток мы ещё успеем. И тогда я сам поведу вас.
Слова коронного шляхта встречала одобрительно, кричала «Виват!», и вопрос войны с Московией переносился на неопределённое будущее...
Взгляд Сигизмунда остановился на карте, где серой, свинцовой краской — цвета воды моря Варяжского — нанесена Швеция. Там ныне правит недруг Сигизмунда король Карл. Никогда не смирится Сигизмунд, рождённый в замке Гринсхольм, хлебнувший вместе с молоком матери морского ветра и познавший красоты фиордов, с потерей шведской короны. Восемь лет ведёт Речь Посполитая войну со Швецией, но безрезультатно... Шведский король заключил договор с Шуйским. И здесь, в Московии, Карл встал на пути Сигизмунда.
Шляхта горланит, Речь Посполитая сильна рокотами. Но король убеждён: не терзай государство панские мятежи, война бы удачней велась и польские гусары уже гарцевали бы на улицах Стокгольма и Упсалы...
У корчмы Янкеля, что при въезде из Седлеца в Варшаву, пан Меховецкий, прозванный за свой синий нос паном Сливой, остановил коня, привязал к кольцу. Больше года прошло, когда он в последний раз переступал этот порог.
Толкнул пан Меховецкий рассохшуюся дверь, и она отворилась с жалобным скрипом. В нос шибануло тяжким духом. В корчме, как и прежде, пусто. Меховецкий опустился на лавку у стола Кисло зловонили гнилая капуста, лук и ещё чёрт знает что.
— Эй, есть ли здесь кто живой? Яякель, собачий сын, куда ты запропастился? — позвал пан Меховецкий.
За тонкой перегородкой пошушукались, и из-за грязной занавески высунулась растрёпанная голова с седыми кудрявыми пейсами.
— А, Янкель! — вскрикнул Меховецкий.
Увидев Меховецкого, хозяин корчмы обрадовался:
