— Но смерти одинаковые, тан. Они все просто умерли. Перестали дышать, их сердца остановились, и они…
— Первый постулат криминалиста: живые просто так не умирают! — отрезал я, хотя молодой инспектор и сам это прекрасно понимал. — Если человек умер не от старости, то ему что-то помогло. Болезнь, рана, яд. Тумс, все отчеты по вскрытиям должны быть как можно более подробны, результаты анализов пищи и питья, слепки аур, и пусть маги поторопятся! Они не мне одолжение делают, а служат короне!
— Да, мой тан, но с этим могут возникнуть проблемы. Я подумал тут… Видите ли, поскольку сии несчастные господа благородного сословия, их родственники могут воспротивиться… Вы же знаете, как они относятся к работникам морга. Одно название «Мертвецкая» уже не греет душу. А у тана л’Румара к тому же мрачная слава…
— Не имеют права. Здесь произошла резня, групповое убийство семьи высокопоставленного чиновника, и Император уже дал понять, что берет дело под свой личный контроль. Значит, ни благородные люди, ни тэнкрисы, ни главы благородных домов не могут вставлять палки в колеса мне и следствию. Если начнут вмешиваться, ссылайтесь на меня.
— Они будут. Отчеты будут, тан верховный дознаватель.
Я всегда рад стать кляпом, затыкающим глотку благородным домам, пусть хоть локти себе кусают! На этот раз Император на моей стороне!
— И еще, привлеките знающих из КГМ. На факультете военной криминалистики, говорят, появился очередной самородок. Если де Моранжака убили колдовством, я хочу знать, как это произошло.
— Осмелюсь предположить, что и наши маги справятся, мой тан, — сказал Аберлейн.
— Гордость — костыль для неуверенного, мой друг. Это кабинет господина де Моранжака, насколько я помню?
Я указал на опечатанную дверь.
— Да, мой тан. Мы решили, что, пока там хранятся документы, могущие оказаться секретными или просто очень важными, стоит ограничить к ним допуск до соответствующего распоряжения.
— Кто приказал?
— Старший инспектор Вольфельд, мой тан.
— Старый пес. Вы получили соответствующее распоряжение. Мое. — Я сорвал сигнальные ленты и вошел. В кабинете трупов не обнаружилось, как и в прилегающей к нему малой библиотеке.
На огромном дорогом письменном столе царит идеальный порядок. Педантичный де Моранжак обожал такое состояние своего жизненного пространства, хотя в моих глазах издевательство над деревьями в саду все равно оправдать трудно. Я провел пальцем в перчатке по столешнице, порылся в ящиках стола, секретера и конторки, пробежал взглядом по картотеке государственного обвинителя.
