— Она выживет?
— Мы на это надеемся.
Собаки. Никогда прямо не скажут.
— У нее нет серьезных повреждений, ожогов там или чего?..
— Ожоги имеются… Но это все вполне в пределах компетенции современной медицины, единственно, чего нам не хватает на данный момент — это ее сознания. Залог успеха операции, понимаете ли, прежде всего в сознательном желании больного выздороветь…
— А я?
— Что вы, мадемуазель?
— Что со мной?!
— Все в порядке, вам не о чем беспокоиться. Небольшие ожоги и порезы…
Небольшие? Что он мне голову морочит, у меня все так болит, что я себя не чувствую!!!
— Мне больно… — сказала я жалобно, и подумала о Шерил. Стыдно сказать, но я была рада, что не оказалась на ее месте.
— Через пару дней танцевать будете, — сказал, вставая, врач. — А пока вам укольчик обезболивающий сделаем. Вам принесут поесть, а потом — спать.
— Сначала зеркало, — сказала я. — Все остальное потом.
* * *
Зеркало размером с детскую книжку было вручено в мои забинтованные руки со словами:
— «Вы все равно ничего в нем не увидите, но расстраиваться не надо, через недельку повязочки снимем, вот тогда и посмотрите»…
Забинтованное чучело смотрело на меня круглыми глазами, торчал нос, совершенно целый и даже не поцарапанный, нижняя губа была порезана и под бинты уходил краешек аккуратного шва. Глаза у чучела немедленно покраснели и наполнились слезами.
— И много у меня еще таких? — указала я на шов, шмыгнув уцелевшим носом.
— Немножечко совсем, — уклончиво сказал врач. — Еще парочка-троечка, не больше… Но они все пройдут бесследно, я вас заверяю, — вас оперировал сам доктор Шован!
— «Сам доктор Шован» — это значит хорошо?
— Еще как!
— А почему у меня тогда вся голова забинтована?
— У вас несколько небольших ожогов и множество мелких, совершенно незначительных порезов — осколки, знаете ли, как занозы впились в кожу, — все это не оставит следа, но пока что повязки совершенно необходимы…
— И на голове тоже?
— Частично… — кивнул доктор. — Волосы пришлось, извините, состричь…
Волосы! Мои красивые, мои распрекрасные волосы, моя гордость, предмет зависти всех подружек! И снова — мысль о Шерил и стыд за собственные мелочные страдания.
— Я к Шерил пойду, — села я на кровати.
— Что вы, что вы, — испугался доктор, — вам нельзя. Вам ходить нельзя пока, вам под капельницей лежать нужно, и потом, вы так напичканы успокоительными и обезболивающими средствами, что ваши ноги вас не послушаются! В первый раз надо будет вставать обязательно с медсестрой, у вас обморок может случиться, вы ведь уже третий день в постели…
