— А, так ты меня нашла по Минителю?
— Да, по вашей девичьей фамилии. К счастью, что она у вас такая же, как у матери Шерил.
— Ты умная девочка. Удачи тебе.
Расцеловавшись с Жюстин, мы направились было к дверям, но она остановила меня, взяв за плечо.
— Ты… Я хочу, чтобы ты знала: я Шерил люблю. Это не важно, родная она мне племянница или нет. Я ее люблю, и — если ты ее сестра — то ты для меня тоже, как племянница… То есть, я хочу сказать, что если тебе понадобится моя поддержка, помощь — ты не стесняйся… Ты приходи, звони. Ладно?
Я сжала в ответ ее руку. Жюстин открыла дверь. Первым шагнул за порог Джонатан. Удержав меня за руку, Жюстин прошептала:
— А этот Джонатан — ему можно доверять?
— Можно, — сказала я твердо и, чмокнув Жюстин, вышла за дверь.
Ах, как бы мне самой хотелось в это верить!..
* * *
Выйдя от Жюстин, мы уселись на первую попавшуюся лавку. Я вытащила сигареты. Джонатан молча следил за мной. Мне никак не удавалось прикурить, ледяной ветер пронизывал нас насквозь. Моя московская шубка — подарок Игоря — меня отлично защищала, но Джонатан носил до неприличия легкую куртку и, хотя мне никогда не приходилось видеть его замерзшим, с некрасивым покрасневшим носом, я сказала ему — ладно, пойдем, холодно, здесь не лучшее место для страданий…
— Если ты беспокоишься обо мне, то не стоит, — ответил он и вытащил из кармана зажигалку «Зиппо» — самую подходящую из всех возможных зажигалок для прикуривания на ветру. Удивительная предусмотрительность, ведь он не курит…
Я затянулась, размышляя. Впрочем — «размышляя» — это неудачно сказано… Вряд ли я сумею найти вам слова, которыми можно было бы выразить мои ощущения. Я была ошарашена… нет, больше — я была подавлена… нет, — я была просто раздавлена, как бетонной стеной, свалившимся на меня откровением. Шерил — не дочь Вирджини! Но чья же? Моей мамы? А как же мама? Неужели обманула меня?
— Джонатан, — сказала я жалобно, — ты что-нибудь понял?
— Да… Кое-что.
— Моя мама — это наша с Шерил мать?
Джонатан искоса поглядел на меня.
— Или у вас другая мать, а твоя тебя удочерила…
— Пойми, этого не может быть! Мама не могла меня обмануть! Я ведь ее прямо спросила, не удочерила ли она меня! И она сказала — нет. И что я родилась у нее одна-единственная…
Меня била нервная дрожь, сигарета едва держалась в скрюченных пальцах, мне было холодно и плохо. Я захлюпала носом.
Джонатан пошарил в кармане и вытащил оттуда пачку бумажных носовых платков.
— Хочешь, поедем ко мне?
