Кати остолбенело уставилась на меня. У нее задрожала челюсть.
— Шерил… — прошептала она непослушными губами.
Я так привыкла за это время встречаться с Кати, что напрочь забыла о том, что ей неизвестно о нашем с Шерил сходстве. И теперь, когда с меня сняли наклейки, оно было вопиюще очевидным. Я не была к этому готова, и растерянно стояла перед ней, не зная, что сказать.
Она протянула мне навстречу трясущуюся руку — то ли обнять, то ли дотронуться… Кажется, она действительно приняла меня за Шерил и в своем шоке даже не понимает, что Шерил, лежавшую еще вчера, когда Кати от нее уходила, в коме, вряд ли выпишут на следующий день.
— Я Оля… — сказала я ей с сожалением.
В глазах недоверие, непонимание. Рука все еще висит нелепо в воздухе. Я до нее дотронулась: «Да, я Оля. Мы похожи».
Теперь изумление, смешанное с ужасом. Рука ее упала. Подбородок затрясся еще сильнее.
Я взяла ее за плечи и повела к курилке — там можно было присесть. Кати нашарила платок и прижала к глазам.
— Почему ты мне раньше не сказала? — выговорила она, наконец.
— Это бесполезно описывать. Это надо было увидеть.
— Да, — ответила она. — Ты права…
Ее тяжелое лицо покраснело, и она прятала его в платке. Какое-то время мы молчали. Я просто не знала, что ей сказать. Но Кати неожиданно заговорила первая.
— Я всегда подозревала, что в этой истории было что-то не то.
— В какой истории? — не поняла я.
— В рождении Шерил. Ее мать что-то скрывала от меня… Теперь я понимаю, что! Хотя… Откуда тогда взялась ты? Если отец Шерил был русским, то это не объясняет…
— Кати, — сказала я, вставая, — мы не можем здесь разговаривать.
Я умирала от нетерпения услышать продолжение, желательно более внятное, но вчерашний опыт с Джонатаном научил меня принимать в расчет окружающих нас людей — кто мог сказать с уверенностью, что среди мирных курильщиков, рассевшихся на трех диванчиках вокруг пепельниц, нет того человека, который прислал мне отравленные конфеты? Того, кто подложил бомбу в нашу машину? И, хотя у меня закружилась голова от предчувствия чего-то важного, что должна мне открыть Кати, я сделала над собой усилие и оборвала ее:
— Пойдем поужинаем куда-нибудь. Я приглашаю.
Кати молчаливо поднялась и последовала за мной из курилки. Полицейский, охранявший меня, потащился за нами.
* * *
Парижские улицы приоделись к Рождеству, каждый магазинчик, каждое здание, каждое дерево и даже каждый фонарный столб сверкали и переливались огнями, потоками елочных украшений, пожеланиями счастливого Ноэля. Я выбрала ресторанчик недалеко от Оперы, в котором мы были однажды с Игорем. В ресторане было людно, многие пришли сюда после утомительного многочасового похода по магазинам за рождественскими подарками, и на свободных стульях рядом с посетителями пузырились массивные нарядные пакеты. От этой атмосферы праздника, который я была не в состоянии разделить, мне стало совсем худо. Игорь говорил, что постарается приехать к Рождеству…
