— Значит, — комиссар развернулся ко мне, — пока у нас есть вот что: одна из медсестер видела Джонатана ровно в тот момент, когда он открывал дверь твоей палаты. Она так и запомнила сцену: одна рука с розами, а другая — на ручке двери. Конфет у него не было.
Радость вспыхнула во мне. Не он! Он не хотел меня отравить! Спасибо, Джонатан, что это оказался не ты…
— Но, — продолжил комиссар Гренье, почему-то строго взглянув на меня, — ей не было видно, не держал ли он коробочку под мышкой или под локтем. Кроме того, никто не видел каких-либо посетителей с такой коробочкой. Впрочем, это пока опрос поверхностный. Завтра опросим весь персонал и больных как следует. И Джонатана, разумеется. В первую очередь.
— Послушайте, господин комиссар, — заговорила я возбужденно, — если кто-то принес мне отравленную коробку конфет, то неужели этот кто-то не позаботился бы, чтобы его не увидели с ней в коридорах!
— Ты права, Оля. Но это же относится и к Джонатану.
Меня бросило в жар. Рано я обрадовалась.
— Не расстраивайся, — комиссар был на удивление чуток. — Завтра, надеюсь, удастся все выяснить.
— Что называется — удачи! — Кристин скептически покачала головой. — В часы приема все свободно разгуливают по больнице. Вы же знаете, у нас никакого контроля в дневное время нет. И никто ни на кого внимания не обращает…
В ординаторскую вошла другая медсестра и, остановившись на пороге, тяжело привалилась плечом к дверной притолоке.
— Селин умерла, — тускло сказала она. — Умерла. Не приходя в сознание.
— Сожалею, — пробормотала я.
Я чувствовала себя виноватой за то, что кто-то другой умер вместо меня.
— Мы заберем тело на судебную экспертизу, — мрачно сообщил комиссар Гренье.
— Я вам и без экспертизы скажу… — проговорила женщина, все еще стоявшая на пороге. — Дайте сигарету, — сказала она мне, — не могу больше…
Она прошла к стулу и рухнула на него. Я протянула сигарету и зажигалку. Затянувшись, она шумно выпустила дым и сказала, ни на кого не глядя:
— Синильная кислота.
— Вы уверены?
— Запах миндаля.
— Да… Не оригинально, — покачал головой комиссар.
— Зато надежно, — с горькой иронией ответила она ему и глянула искоса на меня. — Это кому же ты так насолила, детка?
— Мне тоже хотелось бы это узнать, — прошептала я. И, откашлявшись, повторила: «Я сожалею, что так получилось…»
— Никому они не нужны, твои сожаления, — она резко загасила едва начатую сигарету, встала и направилась к дверям. Уже открывая их, она произнесла, не оборачиваясь:
