* * *
Поток моих сумбурных мыслей был прерван приходом Кристин, дежурной медсестры, с ужином на подносе.
— Как дела? — весело спросила она и, бросив взгляд на коробочку конфет, которую я до сих пор держала в руках, начисто забыв о ней, Кристин добавила:
— Советую вам оставить сладкое на потом. Иначе перебьете себе аппетит. А вам необходимо кушать хорошо.
— Вы, как моя мама, — улыбнулась я ей. — Она у меня тоже медсестра, и тоже всю мою жизнь мне так говорит.
— Вот видите, — улыбнулась Кристин в ответ, — маму надо слушаться.
— Угощайтесь — протянула я коробочку.
— О, спасибо… Я…
Сейчас начнутся церемонии, типа «неприлично принимать от пациентов подарки»…
— Угощайтесь, — требовательно повторила я.
Она взяла смущенно конфетку. Я потянулась к подносу с моим ужином, взяла с него белую салфетку и выложила в нее почти полностью верхний слой конфет.
— Спасибо, вы очень добры, — сказала она. — Но мы с вами будем кушать сладкое после ужина, да?
— Разумеется, — заверила я ее.
* * *
Поев, я снова набрала Москву. И снова не получила никакого ответа. Что же он делает, Игорь? Где, с кем проводит время?!
Больше не могу. Пусть Джонатан придет, и пусть будет, что будет. Одной мне не справиться — ни с тоской, ни со страхом, ни даже просто с анализом всех этих, свалившихся на мою бедную плешивую голову загадок.
Было уже поздно и приемные часы в больнице закончились, но я все равно решила позвонить ему. Договорюсь хотя бы на завтра, прямо на утро.
Громкий топот бегущих по коридору ног заставил меня положить трубку обратно. Я прислушалась. Кто-то что-то кричал, надрывно и истерично. Спустив ноги с постели, я нашарила тапочки и выглянула в коридор. Два санитара бегом везли каталку к лифту. На каталке лежала одна из медсестер с нашего этажа с закрытыми глазами и синим лицом. Сердечный приступ, должно быть…
Стоять в дверях и глазеть было неловко, и я вернулась к себе. Но не прошло и двух минут, как Кристин ворвалась ко мне в палату.
— Ваши конфеты! — крикнула она, задыхаясь.
— Что мои конфеты?
— Отравлены! Вызовите полицию!
И она исчезла в коридоре.
* * *
Отравленные конфеты.
Предназначенные мне.
От Джонатана.
* * *
Вот это любовь, ничего не скажешь… А я, идиотка, всего полчаса назад сидела тут и размышляла, имею ли я моральное право принять его чувства и поддержку. Но он не стал ждать, пока я решу этот сложный вопрос, он не стал ждать, пока я разрешу ему участвовать в моей жизни. Он просто взял и, без всякого спросу, поучаствовал. В моей жизни и смерти…
