В тот памятный день Гоше Малышенко достался Нисан «Цедрик» перламутрового цвета с трехлитровым движком и мощной стереосистемой. На какое-то время он впал в блаженную кому и на пару суток даже забыл про свою неземную любовь в образе стюардессы Людмилы Семеновой. Но когда первое оцепенение спало и за сутки до подхода к Владивостоку, он вспомнил, что обещал бросить к ногам своей возлюбленной все сокровища мира, Гошу охватил неописуемый ужас и смятение.
«Как, он обещал подарить девушке вот эту прекрасную машину, да чем же она заслужила такие щедрые дары!» — Он, капитан, целый год, как проклятый, ишачил на своем ржавом тунцелове, лишенный самых элементарных удобств и жизненных благ, и вдруг появляется она, эдакая красотка и я должен ей все «это» отдать? Никогда! Но ведь она меня и не просила об этом, я сам, по своей доброй воле наобещал ей и еще, кажется, предлагал руку и сердце. Да, Гоша, пора кончать с морями, иначе совсем свихнешься, сопьешься и никто тебя не вспомнит, даже самая паршивая стюардесса с белоснежного лайнера.
Все эти воспоминания пронеслись у «мальчика», как внезапно налетевший шквал в открытом море, и он тот час признал в новом компаньоне «Пашки-краба» того самого Игоря Смагина с пассажира «Михаил Шолохов».
«А ведь он мне должен еще сто баксов за авто, что прикупил себе тогда на причале японского порта…, а если с процентами, то за это время набежала приличная сумма, вот и повод прижать его, наверняка, «краб» получил гонорар от «хозяина» и Смагину кое-что обломилось, вот для чего бог мне послал этих двух дебилов Фрола и орангутанга по кличке «квадрат» в Холмске. Им некуда деваться, за ними тянется дурно пахнущий шлейф от Питера до Владика. Пусть гопники отрабатывают свободу, иначе высажу, где-нибудь на Курилах и тогда пацанам самим придется разруливать свою дальнейшую судьбу.
Так думал Гоша, поднимаясь по трапу на борт своего окрашенного в черный свет краболова. Когда-то эта японская шхуна «Окиро Мару» была арестована еще советскими пограничниками за браконьерский лов краба в территориальных водах Советского Союза. После справедливого суда команду с богом и без копейки денег отпустили домой в Японию вместе с капитаном, который, заплатив сто миллионов йен штрафа, вскоре умер от горя в кругу многочисленного потомства, в одном из сборных домиков на острове Хоккайдо. Ему пришлось заложить все свое имущество, оставив жену и детей без куска хлеба и крышей над головой, а арестованную шхуну злые советские пограничники установили, словно памятник, у одного из самых заброшенных причалов Холмского торгового порта, в ожидании своего звездного часа, и вот этот час наступил.
