Голутвинский храм был для Третьякова первой в жизни церковью. И вместе с тем — самой главной. Даже будучи приписан к другому приходу, заботиться об этой церкви Павел Михайлович не перестанет до конца своих дней. С храмом Николы Чудотворца в Голутвине были тесно связаны его детские и юношеские годы. То лучшее, живописное, что есть в облике этого храма, воплотится впоследствии в ряде архитектурных построек, заказчиком которых будет Третьяков. Отчасти под влиянием личных пристрастий Павла Михайловича роскошь старомосковского каменного узорочья, сочетание простой основы с нарядным, изобильным декором, найдет свой второй расцвет в лучших образцах русского стиля конца XIX века.
Та же любовь к тщательно проработанным художественным творениям, к обилию деталей проявится в Третьякове — составителе живописного собрания. Из картин меценат почти всегда предпочитал те, которые выписаны тонко, тщательно. Владелец галереи часами будет рассматривать свои приобретения, подмечать малейшие подробности живописного полотна. Любовь к детально проработанным вещам была одной из важных особенностей мироощущения Павла Михайловича… И зародилась она уже в детские годы.
Любовь молодого Третьякова к живописному началу в окружающем мире естественно дополнялась природной наблюдательностью. В сочетании с живым умом и прекрасно развитым чувством юмора она позволяла подростку воспринимать мир как череду ярких, насыщенных, подчас контрастных образов. В. П. Зилоти пишет: «Павел Михайлович… помню, как-то рассказывал с большим юмором о том, как хаживал к ним в лавку, в рядах на Красной площади, какой-то „странный человек“…, который молился и просил подаяния, но если кто-нибудь ему отказывал, то он сердился и грозно кричал: „Я ти взвощу, я ти взбутетеню!“ Это отец нам рассказывал, смеясь до слез и с чувством восхищения перед красочностью этих непонятных слов»>[69].
Вместе с тем, чувство юмора Павел выставлял напоказ тогда лишь, когда он считал это уместным, то есть далеко не в каждой жизненной ситуации. Гораздо чаще лицо его было сосредоточенным и серьезным, радостная улыбка была на нем редкой гостьей. Уже в раннем возрасте Павел в поведении «отличался величайшей скромностью»>[70]. Чтение, прогулки по городу, коллекционирование книг и картинок, любование совершенством окружающего мира и постоянные размышления над увиденным… все это богатство внутреннего мира тщательно оберегалось от окружающих, было горстью сокровищ в тайниках души юного Третьякова.
