Франсиска смотрела на сына расширенными от ужаса глазами, и чем дольше она смотрела, тем отчётливее ей виделось лицо Луиджи. Она успела позабыть его, сохраняя в памяти только смутный облик, но теперь видела его перед собой, словно он воскрес, словно время остановилось. Франсиске показалось, что она сходит с ума. В самом деле, если она останется ещё хоть пять минут наедине с этим призраком из прошлого, то потеряет разум!
Франсиска выскочила из камеры и захлопнула за собой дверь. Сердце у неё колотилось, Ей было страшно. Теперь она поняла, что Рита права: надо было похоронить Луиджи по— хорошему.
— И моего внука тоже, — прошептала она.
Она не сомневалась, что и мальчик погиб из— за Луиджи, он забрал его себе, блуждая неприкаянным по земле.
«Надо будет попросить священника, чтобы он отслужил панихиду и по Луиджи», — подумала Франсиска, и ей стало легче. Она поняла, что будет бороться за сына, что её мальчик и в самом деле никого не убивал, он болен, он тяжело болен, и она, мать, должна его спасти! Франсиска заторопилась снова к Омеру и рассказала ему всё, как на духу, как на исповеди. Про своего первого возлюбленного, которого звали Луиджи, про то, что её отец стал убийцей и потом сам поплатился за убийство головой. Рассказала и то, что давно уже твердит ей старая негритянка Рита: Маурисиу должен похоронить отца по христианскому обряду, и тогда душа его успокоится, и он больше не будет приходить к живым.
— Выходит, я посадил в камеру неприкаянную душу? — не то шутя, не то серьёзно уточнил следователь, глядя на взволнованную Франсиску.
Та кивнула. Омеру сочувственно смотрел на несчастную женщину.
— Поезжайте домой, — сказал он. — Я постараюсь помочь вам и вашему сыну.
Франсиска вышла, поддерживаемая под руку Фариной, а Омеру подпёр руками голову и задумался. Мало— помалу в памяти комиссара всплыла история, о которой ему рассказывал его предшественник. Дело было тоже вроде этого, вроде бы и не сложное, но закрыть его не смогли... Значит, оно должно быть в архиве... Да— да, именно историю сеньоры Франсиски и рассказывал ему предыдущий комиссар.
Омеру вызвал секретаря и попросил его помочь отыскать давнее— давнее дело. Секретарь долго рылся в старых реестрах, пока, наконец, не определил, что нужно искать папку под номером 122. Потом они так же долго копались на полках, перебирая папки. Вот она!
Омеру даже заволновался, открывая её. Так оно и есть. Те самые протоколы, о которых говорил ему старик Родригес. Он принялся перебирать пожелтевшие бумаги и читать их.
