‒ Ты не позволяешь мне ничего сделать, Клара. У тебя нет выбора.
Я сердито смахиваю слезы. Сейчас не время грустить, потому что этого не произойдет. Мы не оставим его здесь. Так почему я не могу перестать плакать?
Почему мне кажется, что я уже его потеряла?
‒ Джо, ‒ говорю я, мой голос срывается.
Его лоб снова прижимается к моему, руки ласкают мое лицо. Чувствую себя такой хрупкой, когда он держит меня вот так. Чувствую себя любимой.
‒ Позволь мне сделать это для тебя, ‒ грубо говорит он. ‒ Раньше я не мог защитить тебя. Мне нечего тебе предложить. Никогда не мог. Но это?
‒ Нет, нет, ‒ всхлипываю я.
Он прижимает меня к себе крепче, щека к щеке, и я клянусь, что эти слезы не только мои.
‒ Ты слишком беспокоишься, Клара.
‒ Как это может быть слишком? Разве это правильное определение. Я слишком беспокоюсь, чтобы оставить тебя здесь. Как это может быть неправильным?
Мгновение он молчит.
‒ В этом нет ничего неправильного. Но я слишком беспокоюсь, чтобы позволить тебе остаться.
Его руки обнимают меня, удерживая. Они ощущаются несокрушимыми. Его руки подобно стенам замка. Они представляют собой скатанный подъемный мост и ров. Они никого не пускают. Только с ним я чувствую себя в полной безопасности. Возможно, я всегда знала, как много он для меня делает. Он будет за меня сражаться. Он готов за меня умереть.
И это то, что он собирается сделать. И в конце от всего этого останутся лишь обломки.
‒ Со мной все будет хорошо, ‒ говорит он, но мы оба знаем, что это ложь.
Мои руки сжимаются на его рубашке.
‒ Как ты можешь быть уверен?
‒ Просто уходи, ‒ яростно шепчет он. ‒ Ты думаешь, что я жертвую собой ради тебя? Нет. Я делаю это ради себя, Клара. Мне нужно, чтобы ты была в безопасности.
Я плачу, пока его рубашка не становится темной и мокрой. Это безмолвные слезы. Они падают без моего согласия, а мое лицо печально. Я найду в себе мужество ради него. Я не буду просить сейчас. Не буду умолять.
Не даже тогда, когда приходит Хонор и говорит, что пора уходить.
Такое ощущение, что мой уход подобен смерти. Оглянуться и видеть, как он наблюдает за тем, как я удаляюсь, тоже кажется также равносильным погибели. Выглядит, словно последний миг жизни и то, как я пересекаю темную лужайку.
Хонор держит меня за руку, но ничего не говорит вслух.
Думаю, она знает. Оставить его позади ‒ худшее, что я когда-либо ощущала. И это ничто в сравнении с тем, через что придется пройти ему.
Мы уже рядом с воротами, когда слышим взрыв позади себя.
