Кошки визжали дикими голосами, шипели, царапались, кусались и прыгали с головы на голову. Некоторые прыгали сразу на стол и набрасывались на еду. На пол летели и разбивались вдребезги предметы императорского фарфора.
Какой-то бодигард выхватил пистолет, но сообразив, что стрелять в животных бесполезно и даже опасно, выстрелил в воздух. Это только усилило панику. Некоторые дамы на высоких каблуках падали, как срубленные деревья, другие метались в бесполезных попытках сбросить с себя серых шипящих существ, вцепившихся в их волосы и одежду. Кавалергарды-балеруны, не делая ни малейших попыток защитить своих спутниц, позорно разбежались по углам.
Среди всего этого хаоса и безумия на трибуну, с которой выступали почетные и почтенные люди, забрался кот. Этого кота отличало какое-то особо наглое, на грани цинизма, выражение морды.
Кот потрогал лапой микрофон, убедился, что он работает, а потом сказал по-французски:
Les aristocrates à la lanterne!
Ah! Ça ira! Ça ira! Ça ira!
Потом, явно засомневавшись в том, что современная знать так же хорошо знает французский язык, как и их предшественники сто лет назад, перевел сказанное на русский:
Аристократов на фонарь!
Ах, дело пойдёт! Дело пойдёт на лад!..
Я нажал на «Стоп» и посмотрел на Кота. Тот выглядел таким довольным, словно только что удачно стырил котлету у нашего пса-сталиниста Агафона.
— Кошек-то вы откуда так много набрали?
— Анархисты помогли, — сказал Кот. — Ради такого дела подобрали лучших классово-сознательных кошек.
— А ты сам икры поесть успел? — не без зависти спросил я.
— Какое там, — печально вздохнул хвост. — Полиция на место прибыла, нацгвардия, команды живодеров.
— Потерь с нашей стороны не было? — обеспокоился я.
— Потерь нет, — гордо сказал Кот. — При этом на самом деле нет, не в украинском смысле. Каждая уважающая себя пролетарская кошка владеет искусством телепортации — когда ситуация становится слишком опасной. Ваш Шрёдингер о чем-то таком догадывался, как я понимаю. Хотя и неправильно истолковал.
— А у этих? — кивнул я на экран. — У людей с хорошими генами?
— Не знаю. Не интересовался, честно сказать. То есть до фонаря, в общем-то. Говорят, таврическая прокурорша с ума сошла. Ну, так у нее и раньше с этим проблемы были.
Мы помолчали немного.
— Слушай, — сказал я. — У нас там заныканы крабовые палочки. От тебя, впрочем, и заныканы. Не откажешься?
Кот спрыгнул за стола и с грустью посмотрел на меня.
— Откажусь? Я? От крабовых палочек?
