Последний поворот привёл в циклопическую камеру, где красные факелы бесконечно вспыхивали из скалистых ниш в сводчатых стенах. Там их поджидал дудочник — высокий жрец-прорицатель в белых одеждах, с выбритой головой и злорадно светящимся бородатым лицом. В одной худощавой руке у него была тонкая тростниковая дудочка, другую обвила собою гадюка, которая ластилась к нему, даже когда шипела. Тем временем из-за каменных стен камеры выступили остальные друиды, вооружённые и готовые к бою.
Они хранили молчание, и Жнец, не проронив ни слова, опять потянулся за мечом. Но он утратил дар речи даже не при виде них, а при виде того, что было сзади. Ибо он заметил то, что они стерегли.
В центре пещеры находилась полость, а в ней — большое мутное озеро с ледяной водой, она поднималась из-под земли от какого-то скрытого источника внизу. Поверхность его была недвижимо чёрной. Рядом с окольцованной орбитой стоял плоский камень, на котором лежало что-то огромное, красное и опухшее — оно ужасно кровоточило, но при этом ещё колебалось, как будто пульсировало жизнью. Это был чудовищный, гигантский, но, вне сомнений — распухший отрубленный язык.
Винций не мог оторвать глаз от огромного рубинового органа, трепещущего на камнях. Одна мысль о чудовище, столь огромном, чтобы обладать языком такого невероятного размера, внушала его воображению страх. Люпус съёжился у него за спиной.
Затем долговязый бритоголовый дудочник поднял голову, призывая внимание своим властным взглядом. Другие друиды, сгруппировавшись позади него, стояли в красном свете факелов на краю чёрной пропасти, маячившей за их спинами.
Насмешливо улыбаясь, прорицатель сделал шаг вперёд.
— Кто нарушает Совет Полумесяца? — проурчал он. — Как смеете вы, неразумные римские чужаки, прерывать нашу дискуссию?
Винций бросил хмурый взгляд в ответ, но по-прежнему стоял молча. Своей мрачностью он маскировал страх — а тот был слишком заметен в трясущемся рядом Люпусе. Зачем этот жрец заговорил? Почему не атакуют? Его едкое презрение скрывало за собой ещё больший страх чем тот, что Жнец мог бы себе вообразить. И римлянин уже почти был готов ринуться вперёд на мечи врагов, чтоб сгинуть в красном пламени, и оно бы разом поглотило весь этот благоговейный угнетающий ужас.
Тем не менее, жрец продолжал свистящим шёпотом:
— Вы дерзнули проникнуть в тайный храм нашего народа, и за это умрёте. Ну а спустя несколько часов и всех ваших сородичей ждет гибель. Мы, друиды, никогда не склонимся перед римским отродьем. Так же, как сегодня твоих товарищей поверг яд драконьего жала, завтра дракон сокрушит проклятые корабли, на которых вы пришли.
