Сделав глубокий вдох, решительно уселась на перила и полетела вниз. Дух захватило от скорости!
Эге-гей! Я лечу! Лечу!..
К сожалению, лететь со второго этажа на первый недолго. Несколько мгновений абсолютной свободы завершились быстро. «Воздушная подушка», наколдованная загодя, спасла от ушибов. Я приземлилась успешно и в то же время крайне неудачно — прямо к ногам вышедших из библиотеки хозяев замка и их гостя, барона Алессандра Лескорэ.
Ой, влипла…
— Вердон, это что?.. Это что? — заикаясь, спросила леди Лоринда.
Проклятье, я мимоходом ответила ей в привычном стиле:
— Это… это я!
— Вердон! — завопила мачеха. — Ваша дочь опять мне грубит!
Я поднялась на ноги, дезактивировала заклинание — платье распрямилось, но слегка утратило пышность. Помялось…
— Алессандр, дорогой! — Взволнованная леди обернулась к гостю, своему кузену: — Мне жаль, что вы увидели очередные чудачества моей несносной дочери!
Следующий жалобный взгляд она подарила отцу и грустно заявила:
— Вердон, девушка на выданье не должна себя так вести. Габриэль избалована сверх меры, пора что-то делать. Для начала — пусть остается сегодня дома.
Я открыла рот, потрясенная услышанным. Да как она смеет!.. Отчитывает при постороннем, да еще запрещает что-то?! Она не вправе оставить меня дома, когда у бабушки день рождения!
— Отец, я должна поехать, мачеха преувеличивает.
В этот момент папа показался мне незнакомцем, который, недовольно поджав губы, смотрел на меня с непередаваемым разочарованием.
— Габриэль, как ты смеешь называть женщину, воспитавшую тебя, мачехой? Я неоднократно просил называть ее леди Лориндой, раз не можешь мамой.
— Папа, пожалуйста…
Он поднял руку, грубо обрывая на полуслове.
— Хватит! Леди Лоринда права: ты заигралась, Габриэль, в магичку, который дозволено все. Ты наследница древнего рода, тринадцатая в очереди на престол нашего славного королевства… пусть боги хранят его величество и продлят его дни на земле!
Отец благочестиво возвел очи горе. Мачеха повторила за ним, сложив руки под грудью — делала она так не из-за того, что почитала богиню-мать, а, чтобы подчеркнуть свой пышный бюст, который грозился выскочить из низкого декольте сливового платья, расшитого аметистами.
— Отец, я больше не буду, клянусь.
Но он снова махнул рукой и посмотрел на молчаливого барона Лескорэ. Брюнет — приверженец одежды темных цветов, и в модном черном с синим отливом камзоле и таких же брюках он, как никогда, напоминал ворона. Не люблю этих птиц… угрюмые вестники смерти.
