Когда Дилан отвечает, у меня в голове проносятся тысячи вопросов.
– Понятия не имею. Думаю, откуда-то с юга, но он ведет себя так, будто не помнит.
Я вцепляюсь пальцами в руль, пытаясь унять захлестнувшее меня разочарование, но в искусстве контроля над эмоциями я не преуспел. Мне так тревожно, что пот прошибает.
– Или, вероятно, все он помнит, но мать с отцом велели ему ничего не говорить.
– Да, я тоже о чем-то подобном думал. На протяжении месяцев, с тех самых пор, как ты со мной связался и рассказал, что происходит, но с другой стороны, Тайлер есть Тайлер. Он с равным успехом мог жить на улице, будучи так обдолбан, что даже и не помнит, где именно это было.
– Да, полагаю, мог.
Дилан прав. Тайлер запросто мог кочевать по улицам, но часть меня хочет, чтобы это было не так, хочет, чтобы он знал, где родители. Пусть я и не знаю почему. Это не значит, что я хочу, чтобы они снова присутствовали в моей жизни. Я не хочу видеть отца нигде, кроме как за решеткой. Пусть прозябает там, как его собственный папаша – мой дед.
– Я знаю, что ты не перестаешь об этом думать, Кайден, – врывается в мои мысли Дилан. – Просто перестань. Отпусти их. Теперь о маме и папе волноваться бессмысленно.
– Я не волнуюсь о них, – я качественно вру и об этом. Я всегда был хорошим лжецом, ничего хорошего в этом нет, но пришлось научиться еще в детстве, потому что люди все время спрашивали меня о синяках и переломах.
– Ну, я не имел в виду, что ты волнуешься. Скорее, не хочешь, чтобы они добрались до тебя снова.
– Я в порядке. Честно, – я снова вру. Ничего не в порядке. Я зол. Всегда.
– Ты все еще посещаешь психотерапевта? – осторожно интересуется он.
– Да, – я поворачиваюсь к печке. – Раз в неделю, каждую неделю.
– Хорошо. Думаю, для тебя это хорошо. Я со своим тоже иногда вижусь, когда дела совсем плохи, например, как в тот день, когда я нашел Тайлера.
В ответ на эти слова я молчу, не знаю, что сказать, а он меняет тему.
– Но, как бы там ни было, я просто хотел сообщить, что происходит. Мы могли бы навестить Тайлера в реабилитационном центре, или если получим разрешение, можно было бы забрать его на День Благодарения, когда приедешь.
Я мрачнею.
– День Благодарения?
– Да, ты же приедешь, правильно? – спрашивает он. – В смысле, я думал, что ты именно это и сказал.
Вообще-то я сказал, что подумаю, но все равно бормочу:
– Полагаю, да.
Когда я думаю о прошлом Дне Благодарения и том, что тогда случилось, легким не хватает воздуха. Началось все хорошо, мы были с Келли, впервые занялись сексом. Но затем все испортилось, и момент прекрасного омрачила реальность.
