Рокот сверкнул улыбкой.
— Ария, это не интимно. Если бы мы были близки, поверь мне, ты бы знала.
Она закатила глаза. «В следующий раз, когда ты скажешь нечто подобное, ты должен бросить красную розу, а затем уйти со свистом своего плаща».
Он смотрел, будто воображал это.
— Я смогу это изобразить.
Они замолчали, и она поняла, как приятно чувствовать себя связанной с ним таким образом.
— Хорошо, — сказал Рокот. — Это идея.
Его улыбка была ободряющей.
«В последний раз, когда я видела маму, это было ужасно», — призналась она через некоторое время. — «Мы ссорились. Я наговорила ей всяких гадостей и с тех пор жалею об этом. Думаю, так будет всегда. В любом случае, я не хотела так делать с Перри. Я думала, будет проще просто уйти».
— Полагаю, ты ошиблась?
Она кивнула. «Уход никогда не бывает легким».
Рокот долго смотрел на нее, и в его глазах мелькнула улыбка.
— Это не тревожная чепуха, Ария. Это то, что происходит. Это правда. — Он сжал ее руку и отпустил. — Пожалуйста, никогда не щади меня.
Когда Рокот уснул, она достала из сумки Смартвизор. Пришло время снова связаться с Гессом. Уже несколько дней она представляла себе Когтя, болтающего ногами над пирсом. Теперь ее желудок сжался, когда она вспомнила угрозу Гесса. Она выбрала иконку Гесса на своем Смартскрине и разделилась. Когда она увидела, где находится, каждый мускул ее тела напрягся.
Парижская Опера.
На своем месте в центре сцены она стояла в ошеломительной тишине, впитывая знакомую роскошь зала. Ярусы позолоченных балконов окружали море красных бархатных сидений. Ее взгляд поднялся выше, к красочной фреске, утопающей в куполообразном потолке, освещенной великолепной, сверкающей люстрой. Она приходила сюда еще маленькой девочкой. Этот Мир — больше, чем где-либо, казался домом.
Ее внимание переместилось за пределы оркестровой ямы на место прямо перед ней.
Пустое.
Ария закрыла глаза. Это было ее место с Луминой. Она представила свою мать в простом черном платье, темные волосы собраны в тугой пучок, на губах нежная улыбка. Ария никогда не знала более ободряющей улыбки. Улыбка, которая говорила: «Все будет хорошо, я верю в тебя». Теперь она это чувствовала. Тишину. Уверенность. Все будет хорошо. Она цеплялась за это чувство, запирая его в своем сердце. Затем она медленно открыла глаза, и это чувство исчезло, оставив вопросы, которые жгли ей горло.
Как ты могла оставить меня, мама? Кто был мой отец? Что он значил для тебя?
У нее никогда не будет ответов. У нее будет только боль, которая раздирает ее и тянется бесконечно.
