Это точно было связано с хаосом в городе. Но было достаточно далеко, чтобы Шинс не видела столб дыма в тумане, и, хотя ветер не был сильным, она видела, что дым не доносился до нее от чего-то поблизости. Каким бы сильным ни был огонь, в такую погоду он не сможет разгореться и выйти из-под контроля.
Она ощутила укол сочувствия к тому, чье место горело (или места), ощутила вспышку гнева на Лизетту за то, что страданий становилось больше из-за ее махинаций. Но в глубине души Шинс ощущала облегчение.
Было приятно вспомнить, что не все плохое в Давиллоне было ее проблемой.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
«Как, ради всех богов Соглашения, меня втянули в это?».
Эврард Даррас шел — скорее «топал», хоть он посчитал бы такое описание недостойным — по камням, что потемнели вечером и были мокрыми от постоянной влажности. Ветер хлестал по его длинному пальто у лодыжек, он собирал краем ткани грязь, что отлетала от его ног, с его треуголки падали капли. (Во многих кругах Галиции эти шляпы были популярны, но Давиллон не догнал эту моду. Конечно). У каждого третьего фонаря он заставлял себя отпустить рукоять меча, опустить руку, но ладонь снова оказывалась на оружии, словно действовала сама.
О, он узнал это настроение. Он хотел, чтобы его нашла беда, хотел, чтобы кто-то дал ему повод выместить немного агрессии. Он понимал чувство, но не мог подавить его. Его кожаная перчатка захрустела, он тихо зарычал.
Ему не нравилась эта женщина! О, он начал уважать ее после дела Ируока, и он уже не питал шипящие угли ненависти, которые когда-то ощущал, но это было близко к доброте. Ему не нравилось ее поведение, ее присутствие, ему не было дела до ее друзей — но он все еще ощущал немного вины перед девушкой, Робин. И он не простил воровку за то, что она ограбила башню его семьи в годы, когда клан Даррас был «политическим гостем» в Раннанти. Он хотел просто больше не видеть ее (и, может, вернуть рапиру, что она украла).
«Так как она меня уговорила на это?!»
Ему повезло обнаружить брошенную бутылку, что было редкостью в этом неплохом районе. Он ударил по ней ногой с вредным и детским смехом. Она разбилась о чей-то порог, и от шума залаяла собака неподалеку.
Он знал, как это ощущалось.
Слова той воровки были правдой. Имя и честь семьи были для него важными, и он не мог дать людям страдать, когда был в силах остановить это, и он ощущал, что эти фейри решили закончить начатое в прошлом году задание.
Он признался только себе, что его вел и страх. И если ему придется столкнуться с жуткими монстрами, типа Ируока, то он хотел, чтобы это произошло по его плану, а не их.
