Православие и русская литература в 6 частях. Часть 3 (II том) | страница 21
А.И.Герцен: «Его очерки из жизни крепостных — эта поэтическая обвинительная речь против крепостничества — принесли огромное благо»>23.
Н.И.Сазонов: «Тургенев — первый русский писатель, который стал писать о крестьянах, который сумел их представить типическим образом, в точном изображении их нравов и положения, не имея иного пристрастия, кроме любви к справедливости и свободе»>24.
М.Е.Салтыков-Щедрин: «…мы невольно спрашиваем себя: что сделал Тургенев для русского народа, в смысле простонародья? — и не обинуясь отвечаем: несомненно сделал очень многое и посредственно, и непосредственно. Посредственно — всею совокупностью своей литературной деятельности, которая значительно повысила нравственный и умственный уровень русской интеллигенции; непосредственно — «Записками охотника», которые положили начало целой литературе, имеющей своим объектом народ и его нужды»>25.
П.В.Анненков: «… администрация и публика одинаково смотрели на сочинение Тургенева как на проповедь освобождения крестьян»>26.
С.М.Степняк-Кравчинский: «Под его волшебным пером возникает целая галерея крестьянских типов — мужчин, женщин и детей. Ни один другой писатель не изображал русский народ так проникновенно, не показал так убедительно ум, здравый смысл, терпеливое мужество, глубину чувств, поэтичность и доброту, скрытые в сердце русских крестьян. Тургенев сумел духовно сблизить образованные сословия с народными массами, он перешагнул мост через разделявшую их бездну сословных предрассудков и кастовых различий»>27.
Перечень подобных высказываний можно было бы продолжать долго. Они проявляют силу и слабость Тургенева как художника. Два чувства — сострадание и ненависть — соединились в душе Тургенева при создании «Записок охотника»: сострадание русскому крестьянину — и ненависть к крепостной системе. «Я не мог дышать одним воздухом, оставаться рядом с тем, что я возненавидел… В моих глазах враг этот имел определённый образ, носил известное имя: враг этот был — крепостное право. Под этим именем я собрал и сосредоточил всё, против чего я решился бороться до конца — и с чем я поклялся никогда не примириться… Это была моя Аннибаловская клятва; и не я один дал её себе тогда» (10, 261).