. Просители одолевали его ежедневно: за одних нужно было похлопотать, другим дать рекомендацию, третьи нуждались в деньгах, четвёртые просто жаждали знакомства со «знаменитостью». Начинающие писатели заваливали его рукописями. Никому он не отказывал, всем помогал, как мог: хлопотал, рекомендовал, содействовал, правил рукописи, давал денег. Особенно беспокоился о нуждающихся литераторах. В Париже Тургенев организовал знаменитую Русскую библиотеку — позже она стала носить его имя. А ещё был секретарём парижского Общества русских художников и устраивал выставки отечественных живописцев, немало содействуя их популярности за рубежом. «Не было русского или русской, сколько-нибудь прикосновенных к писательству, живописи или музыке, о которых так или иначе не хлопотал бы Тургенев», — свидетельствовал один из мемуаристов.
«Слишком много обязано русское общество этому человеку»>131, — справедливо оценил деятельность Тургенева Н. Михайловский.
Но ещё лучше сказал о Тургеневе Мопассан: «Люди, подобные ему, делают для своего отечества больше, чем люди, вроде князя Бисмарка: они стяжают любовь всех благородных умов мира»>132.
Всё-таки душа по природе — христианка. Помощь русской культуре, несомненно, отчасти восполняла Тургеневу недостаточность его живой связи с родиной — при его редких в ту пору наездах в Россию. Он и сам признавал: ослабление связи с родной землёю обедняет его жизнь, его литературное дело.
Однако и в недолгое приезды в Россию Тургенев сумел заметить важные общественные перемены, русскую новь, своё понимание которой он высказал в последнем из созданных им романов. Время действия романа «Новь» (1877) — конец 60-х годов (как обозначил это сам автор), однако отражены в нём события более поздние: так называемое «хождение в народ» 1874–1875 годов. Русская революционная интеллигенция переживала в то время трагическое осознание своей разобщённости с народом. Народ же, по её представлениям, был лишен истинного понимания причин своего бедственного положения, а оттого был чужд и тем целям, служению которым посвятили себя революционеры. «Хождение в народ» стало попыткой революционного разночинства сблизиться с народом, развернуть массовую агитацию среди крестьянства, чтобы поднять его на открытое выступление против государства. При подготовке к «хождению», задуманному как массовое движение, создавались особые кружки, печатались пропагандистские брошюры и листовки, шилась крестьянская одежда, в которую должны были рядиться участники «хождения», изучались народные ремёсла: дабы облегчить «сближение» с трудовым людом. Но сами «народники» (как стали называться с той поры революционеры-разночинцы нового поколения) слишком плохо знали тот народ, который они пытались побудить к бунту, — и оттого остались этому народу чужды, не понятны ему. «Хождение» было в конце концов разгромлено. Очередное деяние российских Дон Кихотов оказалось в очередной раз нелепым.
