Не могу найти хоть немного сил, хоть крупицу, чтобы отодвинуться в сторону, чтобы не дышать чужим воздухом и не напитываться его присутствием. Как жадная пористая губка. Я чувствую его, через два слоя плотной одежды, словно ее нет, ничего нет… мне нечем защититься.
И нечем дышать.
— Саша!
Его возглас отдается эхом и заставляет резко распахнуть глаза. Я понимаю, что случилась перемотка, она забрала меня из одного места и бросила в другое. Но оставила его рядом. Мужчина стоит надо мной, склонившись и внимательно изучая мое лицо. Что там? Что не так? Он словно недоволен или озадачен... Да, сейчас он кажется таким сосредоточенным и холодным, что в нем едва можно заподозрить жизнь. Только в больших глазах тлеет огонек, и смотрит мужчина так остро и глубоко, что мне становится не по себе. Я инстинктивно отодвигают назад и понимаю, что сижу на деревянном стуле, спинка которого толстыми прутьями впивается в спину.
— Думаю, я не угадал с дозировкой, — спокойно произносит незнакомец, отмечая мое движение и отступая на шаг.
Мне сразу становится легче.
— Ты тяжелее, чем выглядишь. Поэтому.
— Что?
Я могу говорить, мои мысли, наконец, получают звук. Да, он снял скотч, и с рук тоже, я больше не скована... Но силы он мне не вернул, я по-прежнему в густой дымке усталости.
— Голова кружится? — мужчина бросает вопрос и замирает.
Запоздалая мысль подсказывает, что я впервые отчетливо вижу его лицо. Большая комната мягко, но достаточно освещена, и я могу запомнить каждую черточку. Голубые глаза и темные волосы с взлохмаченной, сбитой наверх челкой, которая давно отросла, поэтому мужчина то и дело спасается резковатым жестом, откидывая густые волосы назад. Он делает это машинально, красивым и четким движением кисти. И он весь такой. Словно выверен и вычерчен, ни одной лишней детали или краски, на грани откровенной скупости.
И он несет спокойствие. Теперь, когда он стоит передо мной, не прячась в вечернем сумраке, меня окончательно отпускает недавняя истерика. Или, быть может, дело в тех самых дозировках, его лекарство вновь действует. Я не знаю, и, кажется, путаюсь в ощущениях, но мне нравится смотреть на его одежду, палитра которой зажата между серым и голубым. Хлопковая рубашка без воротника, заправленная в пижонские зауженные брюки, и строгое классическое пальто, которое следовало снять еще полмесяца назад, чтобы попасть в сезон.
Дорогое пальто...
Он богат, я теперь четко это вижу. Люксовая, пусть и измятая, одежда, что красуется не лейблами, а четкими линиями по фигуре и мягкой тканью, кричит о достатке, как и его здоровая кожа, осанка, уверенный взгляд... И здесь же прячется разгадка его лица, одновременно отталкивающего и притягательного. Не лучшие природные данные проигрывают силе, что идет из его глаз. Его невозможно не запомнить, оно врезается намертво и остается с тобой.
