«Он любил меня, — с грустью подумала она и тут же добавила: — И сейчас любит».
Она вложила фотографию в середину книги и принялась читать. За окном крутила метель, белым роем летели снежинки, поблескивая в свете уличного фонаря. Тепло и уютно ей было под мягким пледом. Сон медленно, но верно подкрадывался к ней, как осторожный кот, и уже почти настиг ее, как вдруг в сумочке зазвонил мобильный.
— Да, — сонно сказала она.
— Привет, Лина, ты уже, наверное, спишь? — донесся из трубки бодрый голос Эли. — Прости, что разбудила.
— Ничего.
— Как проходит твоя подработка?
Периодически Ангелину приглашали исполнять за кадром песни для фильмов. Но когда пришлось выбирать между подработкой и посещением Германа в больнице, она отказалась от последнего приглашения. Однако вдаваться в подробности ей не хотелось, поэтому Ангелина просто сказала:
— Нормально.
— Я вот по какому поводу звоню… Понимаю, это не мое дело, и все же… Не могу спокойно смотреть на такую несправедливость!
— Что случилось?
— Альберт…
Когда кто-то говорил ей об Альберте, Ангелина уже знала наперед, что это не сулит ничего хорошего. И сейчас, когда Эля произнесла это имя, она уже знала, что что-то пошло не так.
— Альберт строит козни против тебя. Ты, наверное, слышала, что он вернулся к Лане? — Не дождавшись ответа, Эля продолжила: — Теперь он настраивает коллектив против тебя и пытается добиться приглашения для себя и для Ланы через агентство, с которым ты стала сотрудничать. Понимаешь, что это значит?
— Понимаю, — устало ответила Ангелина.
— И ты ничего не сделаешь?
— А что я могу сделать? Ты же знаешь, что я не люблю конфликтов и ссор. Я думаю, в агентстве работают умные люди и им виднее, кого приглашать, а кого нет.
— То есть ты будешь просто сидеть сложа руки и спокойно наблюдать за тем, как ломают твою карьеру? — в голосе Эли послышалось возмущение. — Я не узнаю тебя, Лина! Все, к чему ты так упорно стремилась — это мировая слава. Ты делала карьеру и вот, наконец, тебе выпала возможность добиться успеха. Неужели тебе не жаль собственных усилий, и ты позволишь какому-то напыщенному индюку все тебе испортить?!
Если уж Эля, обожавшая Альберта, назвала его «напыщенным индюком», то это означало только одно: она окончательно вышла из себя. Ангелина удивилась, услышав от подруги такую речь. До этой минуты она не допускала мысли, что Эля может беспокоиться о ней. Это стало приятной неожиданностью. Ангелина смягчилась:
— Спасибо тебе за заботу. Я подумаю, что можно сделать. Конечно, такие интриги мне неприятны.
