— Ерунда, — отмахнулась она.
— Вы живете где-то здесь, недалеко?
— Нет, в другом районе.
— Вам еще ехать и ехать… — задумчиво произнесла она. — Если хотите, поднимемся ко мне, я угощу вас чашкой горячего чая.
От мысли о чае у Ангелины потеплело на сердце.
— Заодно расскажу, что случилось с Германом…
Всю дорогу до квартиры они молчали. Женщина украдкой вытирала слезы, которые все катились и катились по ее щекам. Только на кухне, когда на плиту был поставлен чайник, мать Германа решилась заговорить:
— Вы уж простите, мне нечего вам предложить к чаю. Я не ждала гостей.
— Что вы! Ничего и не нужно.
Ангелина сидела напротив окошка, сложив на коленях руки. Узоры на стекле таинственно блестели, напоминая о приближающихся новогодних праздниках. Где-то вдали, на улице, слышался ребячий смех. Только Ангелина не ощущала радости. Все ее мысли сейчас были только о Германе. Воображение рисовало страшные картины, а сердце сжималось в тревоге. Но начать расспросы она не решалась, да и страшно было начать такой серьезный разговор.
Женщина разлила кипяток по чашкам, дрожащей рукой бросила в каждую из них кусочки сахара и, наконец, села напротив. Ангелина сразу отметила тонкие морщинки в уголках ее глаз, седину, которая пробивалась в ее темных волосах. Видимо, эта женщина перенесла немало бед за всю свою жизнь. При этом лицо ее лучилось доброжелательностью, а взгляд оставался открытым и добрым. Ангелина сразу же почувствовала к ней расположение.
— Герман рассказывал мне о вас, — призналась женщина.
Ангелина удивилась.
— Правда? И что же?
Она хотела что-то сказать, но в этот момент раздался резкий звонок телефона. Женщина извинилась и ушла в другую комнату. Ангелина задумчиво крутила чашку в руках, невольно прислушиваясь к разговору.
— Дима, я так рада тебя слышать. Да, я звонила вчера, но тебя не было дома. Конечно. Конечно, случилось, я вчера уже все рассказала твоей матери… Что? Какие деньги? Нет, я не прошу денег, что ты! Просто думала, может ты придешь, проведаешь Германа… Алло? Алло!
Несколько минут висела тишина. Ангелине было неловко сидеть одной на кухне в чужой квартире. Надо было что-то сделать. Надо было что-то сказать. Мать Германа, наконец, появилась на пороге. Глаза ее были слегка воспаленными и покрасневшими от слез. Тем не менее, она улыбнулась и села на прежнее место. Ангелине так хотелось узнать, кто такой этот Дима, но она вовремя прикусила себе язык. Такой вопрос прозвучал бы бестактно в сложившейся ситуации. Поэтому Ангелина продолжала молчать и пить чай маленькими глотками.
