Вот только — как его найти и убить? Поле, отделяющее укрепление от населенного пункта безжизненно, в горах — никого не видно, но они там. Снайперы, меткие стрелки — а все чеченцы меткие стрелки. Побежать — не пробежишь и сотни метров…
Словно подтверждая эту мысль — в бруствер ударила пуля. Молодой князь только поморщился… зацепить не зацепит, если он не совершит ошибку. А он ее не совершит — потому что он несколько лет прожил здесь, и не менее хитер, чем те, кто сейчас ищет цель прорезью прицела…
За спиной — послышались осторожные шаги, князь повернулся. Вольноопределяющийся Беленко — пробрался к нему, лег рядом. Его заметили — пуля пропела над ними и ударилась в деревянные стены укрепления. Выше…
— Иди. Я сменю…
Князь сплюнул в сторону накопившуюся во рту горькую слюну.
— Патроны зря не трать…
Вольноопределяющийся ухмыльнулся
— Это уж верно, Ваше Высокоблагородие…
Пригнувшись, молодой князь Шаховской пошел назад по траншее. Он был сыном полка, точнее — сыном гарнизона, этого укрепления на фоне гор, последней точки присутствия власти в этих горах. Его все хорошо знали — и солдаты, и вольноопределяющиеся, и казаки. Он был сыном командира, он делил несколько лет с ними все радости и невзгоды тяжелой и опасной службы в горах, он, как и все рисковал. Все радовались, когда он поступил в Гатчинское воздухоплавательное — он станет не пушечным мясом, а летным офицером, авиатором, командиром стратегического бомбардировщика. В тридцатые годы авиаторы были если не как Боги, то ненамного ниже его — одиночки, покорители неба, новые рыцари, сходящиеся друг с другом в смертельной схватке на ревущих моторами машинах. Но даже сейчас, когда крепость оказалась в опасности — он оказался здесь, с ними. В одних окопах, делящим с ними один хлеб и одни пули. И получается — когда командир был при смерти, вряд ли кто-то кроме него, военного дворянина, мог повести за собой людей. Принять командование — люди нашлись бы и без него. А вот повести за собой людей… на это способен не каждый, и погоны тут ни к чему.
Молодой князь Шаховской шел по внутреннему двору крепости, построенной руками солдат и казаков из глины, камня и дерева, и смотрел на умирающее, но не сдавшееся укрепление. Минометные мины оставили раны в земле… хорошо, что миномет у них среднего калибра, крупный давно разнес бы все и вся. Потушенные постройки — курились дымком, пугали черными угольями разорения. От колодца — спешно тащили два больших ведра воды и в один из лазаретов, там сейчас оперировали раненого. Ох, как был прав отец, когда требовал — копайте, копайте и копайте, когда направлял на «копанки» и провинившихся и непровинившихся. Сколько пота, крови, кровавых мозолей было, как они выворачивали из земли валуны в человеческий рост и катили их к стене, на укрепление стен, как они перекрывали выкопанные киркой и лопатой блиндажи купленным у местных лесом. Теперь, благодаря настойчивости отца — их не взять просто так. Ни наскоком, ни как иначе. Только когда кончатся боеприпасы… да и то так просто их не взять…
