Чеченцы, сами ведущие войну уже две сотни лет знали, что такого человека можно убить — но победить его нельзя…
— Лает тот, кто не может укусить — сказал молодой князь.
— Неверная собака, ты меня пугаешь?!
Зайнулла, оскалившись как волк, выхватил пистолет — кстати, не Наган, не старый Смит-Вессон, который обычно тут бывает, настоящий Кольт-1911, откуда только берутся такие. Приставил к голове русского, который и старше то был всего на год — а вместе, им было не больше сорока. Князь медленно потянул руку из кармана — и в кармане была осколочная граната. Пальцы крепко прижимали рычаг. Кольцо болталось на большом. Чеченцы в страхе попятились, они поняли — русский стал в горах, в драках с ними таким же, как и они, и теперь он может подорвать их, прямо здесь и сейчас, подорвав заодно и себя, отказаться от своей жизни как от проигранной карты. Нет, совсем не на то они рассчитывали, когда нападали на русских. Когда на поле брани сходятся настоящие мужчины — ничего хорошего не бывает. Бывает только смерть…
— Я говорю тебе, Зайнулла — сказал молодой князь — что меня не пугает твой пистолет. Меня не пугают и твои нукеры, сколько бы их ни было. Десять, сто, тысяча… Это неважно. Приводи их сюда — и мы умрем, но перед этим убьем, сколько сможем. Вон, твои люди — лежат по всему полю. И еще будут лежать. Только подумай, Зайнулла, каков твой народ, и каков мой. Сколько у тебя есть людей ВО ВСЕМ ТВОЕМ НАРОДЕ? Полмиллиона? Миллион? А нас, русских — сто миллионов. Так какая же разница — сколько нукеров ты приведешь под стены моей крепости, и сколько из них погибнет?
Чеченцы молчали. Сказать было нечего, а гордость — не позволяла отступить.
— Если хочешь, чтобы твой народ остался в живых и жил дальше — сложи оружие и проси великодушия у моего Императора. Он великодушен и наверняка простит и тебя, и твой народ. И вы будете жить дальше. Если нет…
Зайнулла хотел спустить курок — но что-то останавливало его. Нет… не то, что у врага в руке была граната и не то, что смерть русского — означала и его немедленную смерть. Просто он все же был разумен, он даже учился в школе — и это теперь было его ахиллесовой пятой. Присутствие русских в этих горах все же не прошло даром — от русских, Зайнулла научился рассуждать. Вместо того, чтобы просто действовать, как подсказывают инстинкты и как требует голос его крови. А рассуждения — они не были сложными — приводили его к тому, что миллион человек не может победить сто миллионов, так же, как и один человек не может победить сто. У них уже сейчас — двадцать девять человек стали шахидами и еще несколько — вот-вот станут. А сколько они убьют русских — неважно: больше, чем здесь есть, все равно не убьют. И сколько бы ни убили — придут новые.
