— Атач, батюшка. Гора Атач в самых верховьях Яика. В двухстах верстах от Челябы. Только там ныне даже крепости никакой нет и башкиры не шибко мирные.
— От оно как! А зачем же ты мне сие сказал тогда?
— Ну батюшка! Шайтанский завод тоже не сразу построился. Землицу то у башкир можно и сейчас выкупить да сделку в горной конторе узаконить. Пущай башкиры табуны да отары гоняют до времени.
У отца от таких слов, сказанных малолетним шкетом, глаза на лоб полезли от удивления. И потом он посмотрел на меня совсем иным, оценивающим взглядом.
— А скажи-ка Никитушка каково оно, жить опосля нас, в тех временах? Хуже, али лучше? — включилась в беседу, пришедшая в себя мама.
— Знаешь, матушка, потом будет и не хуже и не лучше. По-другому все будет. Иные времена, иные нравы, иные люди. Я многое могу рассказать. Только есть у меня к вам две просьбы, дозволь, батюшка.
— Говори, сын — разрешил отец.
— Первая просьба будет никому не рассказывать о том со мной случилось — ни детям, ни самым проверенным людям. Даже на исповеди.
— Отчего так? — взгляд отца стал подозрительным.
— Оттого что если вам не поверят, то меня или бесноватым объявят, или умалишенным. И роду нашему от того будет великий позор. Это вариант — наилучший! Много хуже если хоть один человек узнает обо мне и поверит. Как ты думаешь, батюшка что сделает любой власть имущий, узнав что есть человек которому ведомо будущее? Где сокрыты богатства недр земных и клады людские. Когда и при каких обстоятельствах наступит смертный час правителей, кто из государственных людей и сановников верен, а кто замышляет предательство. Какие государства будут воевать, кто и как одолеет. За такое знание нас либо посадят в узилище пытая о грядущем, либо просто вырежут. Всю семью, весь род, всех кто хоть в малом причастен к запретному.
Мама, услышав из моих уст такую угрозу притихла и сидела напуганная. А вот отец… сейчас рядом со мной был не просто "дорогой и любимый папа". Рядом со мной был человек, знающий цену крови. И готовый в случае чего на все. Взгляд, хмурый и тяжелый, которым он меня окинул, бросил меня в холодный пот.
Ночью, наедине с собой, анализируя случившееся, я пришел к выводу что если бы отец решил, что риск для семьи слишком велик, рощицу я бы живым не покинул, несмотря на всю родительскую любовь и привязанность. Но к счастью для меня, он то ли не просчитал всю возможную исходящую от меня опасность, то ли не до конца поверил в мой рассказ что о будущем, то ли решил, что возможные выгоды оправдывают риск (в дальнейшем мы вспоминали иногда этот день, но разговоры именно об этом моменте — принятии отцом решения у нас были негласно табуированы). После долгой мысленной борьбы морщины на отцовском лице разгладились, он глянул на меня с прежней любовью, улыбнулся и сказал: "А что там второе условие, Никита?".
