Солнышко: Нет.
Я лишь дразню его, так как не хочу называть парня Скотти. Для меня это не его имя. А скорее какого-то незнакомца. Но энергия и сила его ответа вызывает у меня вопрос о том, почему он не хочет, чтобы я использовала это имя, тогда как всё его окружение зовет Габриэля именно так. Большой палец слегка дрожит, пока набираю ответ, принимая более серьезный тон, так как, ну правда, какого хрена я флиртую с главным боссом?
Я: Ну, ты меня поймал. Я, блин, не могу уснуть. Мне придется жить с последствиями.
Внизу экрана моего телефона пляшут маленькие точечки. Они исчезают, затем снова появляются. Интересно, какого черта он пытается написать и стирает текст.
Я почти решаю написать Габриэлю, просто чтобы подтолкнуть его зад к тому, что он там пытается сказать, когда наконец появляется сообщение. И я ахаю. И задыхаюсь. Мое сердце останавливается, а затем снова колотится. Я ничего не вижу. Вот оно, ясное, как день.
Солнышко: Не хочешь приехать?
Что. За. Черт?
Я застываю в шокированном состоянии на добрые несколько минут, потому что он успевает написать кучу неубедительных пояснений.
Солнышко: На чай.
Солнышко: Чтобы тебе легче было уснуть.
Солнышко: Я готовлю вкусный чай.
Он готовит чай? Габриэль у-меня-нет-времени-на-простых-смертных Скотт реально готовит чай? И пьет его? Не трахайте мне мозг, с таким же успехом меня можно назвать балериной.
Он продолжает писать.
Солнышко: Черт. Очевидно, что уснуть не удастся.
Солнышко: Игнорируй приглашение.
Я быстро набираю ответ, выручая беднягу из этой передряги.
Я: Где ты?
Я: Твой дом, в смысле. Где он?
Он молчит. Знаю, стоит там и хмурится на телефон. Вероятно, уже некоторое время. Я сдерживаю еще одну улыбку.
Солнышко: Через несколько кварталов. Могу отправить машину.
Я: Нет. Я пройдусь.
Солнышко: Ты не станешь. Я тебя встречу.
От моей усмешки уже болят щеки. Я выбираюсь из кровати и натягиваю джинсы.
Я: Ладно. Где?
Солнышко: Перед твоим отелем. Через десять минут.
— Это сумасшествие. Сумасшествие, — бормочу я, застегивая джинсы и роясь в чемодане в поисках лифчика и майки. Я не беспокоюсь о свете, как будто это могло бы стать причиной включения моего здравого смысла, и в результате я бы написала Габриэлю забыть обо всем. Потому что, вашу мать, что я творю?
Он и правда хочет приготовить мне чай?
Да. Знаю, хочет. Габриэль говорит то, что имеет в виду. Он приготовит мне чай. Но желает ли большего? Почему он вообще меня пригласил?
— Прекрати думать.
