— Я бы рад помочь вам, — сказал он. — Да вы приказывайте.
— Все ведь от Аркадия Ивановича началось! — вдруг крикнула она. — От капитанишки этого! — и зашептала горячо: — Вот кабы умолить его покаяться, чтобы взял обратно свои слова. Ах, он жестокий человек! Я бы готова была унизиться, кабы верила, что он откажется от своих наветов… Нет, нет, он не откажется…
— Он об государе пекся, любезная Амалия Петровна.
— Дитя вы. Да у него этого понятия и в голове-то нет. Просто злодейство!.. Ну чего от него ждать, от капитанишки этого?.. Вот кабы графа уломать… Вы бы его могли уломать? Нет, вы дитя…
— Я его боюсь, — признался он, — графа боюсь. Да он меня и слушать не станет.
— Ну ладно, — сказала она спокойно. — Капитанишка этот, фарисей, у дядюшки вашего остановился, да? Вот вы меня к нему и везите, друг мой, везите…
И она стремительно полетела по темной зале, с ловкостью и грацией огибая кресла и столики, а он, вскочив, кинулся за нею следом, готовый служить беспрекословно.
Сани быстро были поданы. Они уселись рядом, тесно. Кони понесли.
— Я по ночам как еду, все графа встретить боюсь, — сказал он из-под меховой полости, — каждую ночь с ним о том о сем беседую, весь в поту… Чего ему от меня надо?
— Вы бы лучше возвращались к матушке своей в деревню, чем так переживать… Впрочем, погодите еще немного.
Кони летели во всю прыть. Черное небо неслось над ними, не отставая.
Вы, конечно, надеялись, что уж ежели я даму упомянул, а молодой человек мучается по ней тайной страстью, то пора бы, кажется, и прояснить их отношения, ан нет, ничего такого не происходит, и кони мчат по ночным улицам, пофыркивая, и все. Ах, не думал я, что и вы из тех людей, которые любят, чтобы поскорее свадьба или там гибель чья-нибудь, а уж затем можно и следующую историю.
— Кабы вы согласились поехать в деревню, ко мне, — вдруг сказал он, — вы бы там все позабыли, там такая красота и тишина.
— Вы дитя совершенное, — сказала она. — Совсем дитя…
— Сегодня мне Павла Ивановича жаль стало, как они все на него навалились… Потому что я благородства не увидел в том…
— Ах, зачем он всем жизнь испортил! — воскликнула она. — Но я его люблю, оттого и страдаю. Я бы его сама наказала, кабы моя воля, за эгоизм его, что он всех так подвел. Да я ж его люблю, и Владимир Иванович его любит. Владимир Иванович даже говорит, что, мол, зачем ему награды всякие за участие в деле против мятежников, когда брат его любимый в крепости томится!..
