Скрипнули ворота, пропуская Дарена. Белый цвет удивительно шел Нюре. И вроде ничего особенного, но тонкая ткань, мягко облегающая фигуру, подчеркнула женственные формы и стройность. До сих пор, ему удавалось рассмотреть лишь высокую грудь. Все остальное надежно прятал широкий наряд, больше похожий на мешок. Лютая оказалась на порядок худее, чем он представлял, и намного красивее. Хотя, до тощей худобы дам Лунограда ей, конечно, далеко.
Нюра, разинувшая рот при его появлении, взвизгнула и подхватила рубашку, закрываясь, как занавеской.
– Уходи! – зашипела она не хуже гадюки.
– Тебе очень идет, – он ненавязчиво выдернул «ширму» и со смешком пояснил: – Я, все равно, уже все увидел.
– Ты! – палец с аккуратно обрезанным ногтем уткнулся ему в грудь.
– Я, – признался он и пояснил: – В нем нет ничего непристойного. Сама посмотри. Все закрыто. Ног и тех не видно, – с сожалением признался он.
Нюра закрутилась, наклонив голову. Зеркал в доме отродясь не водилось, а посмотреть не себя хотелось. Дарен воспользовался тем, что она отвлеклась, и подцепил кончик ленты на толстой косе. Пшеничные волосы густой волной укрыли округлые плечи. Лютая подняла укоризненный взгляд. Ругаться она уже устала, а после слишком откровенного наряда, расплетенные волосы – мелочь, нестоящая внимания.
Дарен невольно залюбовался крепенькой, румяной волчицей. Без привычного хуторского наряда, она выглядела иначе. Пожалуй, не хуже луноградский дев. Даже лучше. Нет на лице той постылой скуки и презрения ко всему миру, что всегда раздражали его.
– Я все больше убеждаюсь, что имя Нюра тебе не подходит, – лютая только и успела наградить обиженным взглядом, когда он торжественно закончил. – Только Аннель. Ты у меня красавица!
– Ой, скажешь, – смутилась волчица и выдала то, что давно мучило: – Как барыню какую!
– А ты есть барыня. Моя барыня! – рассеянно улыбнулся Дарен, размышляя о своем.
Переодеться убедил. Осталось убедить следовать за собой.
