Весь день она обдумывала предупреждение и к вечеру определилась: не отдаст. От Гордея она отказалось, а большей милости уже не светит. Решила и улеглась в кровать, но уснуть не смогла. И вроде живи да радуйся, ибо малыш жив, дом есть, а хозяйство приложится, но беспокойство не оставляло. Безымянный малыш давно спал в люльке, посасывая кулачок, а она все крутилась.
Наконец, устав лежать, встала. Зацепилась рукой за стену и поползла к окну, согнувшись точно столетняя старуха. Каждый шаг отдавал болью, но она упрямо продвигалась к окну. Многого в темноте не увидишь, но может хоть тревога, занозой засевшая в сердце, уйдет.
Стоило выглянуть, как вдалеке раздался протяжный заунывный вой. И не понять: то ли волки резвятся, то ли собаки. А неважно?! И те, и те беду кличут. Значит, не зря волнение: предупреждает. О чем только?
Деревенская улица выглядела по ночному сонной и пустынной, но не стихающий вой бередил душу. Медоедка смотрела, то на дверь, то в окно и никак не могла решиться. Наконец стянула длинную до пят рубаху, тенью выскользнула на крыльцо, закрыла глаза и… открыла их уже в медвежьем обличье.
Ощущение слепоты и глухоты тут же прошло. Улица наполнилась запахами, образами и силуэтами. Сколько же полуночников среди лютых. Серые насторожились, но не они сейчас волновали. Веста сосредоточилась и принюхалась. Дальше, еще дальше. Тревога, обличенная в конкретный образ, пугала ничуть не меньше неясной опасности. Даже больше. До этого верилось, что все беды позади. Теперь стало ясно – только начинаются. Узнав, что хотела, сменила облик и прошмыгнула в дом.
Тревога сменилась ожиданием, отчего боль уменьшилась. Ум лихорадочно перебирал пути спасения и не находил ни одного. Она достаточно узнала ящеров, чтобы не верить в их милосердия и обещания.
– Зачем я тебе? Для чего? Не понимаю… Игидар, – тихонько прошептала она. Перед взором против воли возникло лицо, которое тщетно старалась забыть. Она сжалась, как от сильной боли, и уставилась в пол невидящим взглядом. – Не отдам! Только не тебе! – решила она и оживилась, точно и не было мига слабости.
Веста с утроенной скоростью пошаркала по дому, ища свечи, все какие есть. Выстроила их в большой круг, зажгла и решительно улеглась на холодный пол, положив на грудь малыша. Ноги соединила, а руки, наоборот, развела в стороны. Закрыла глаза и мысленно позвала.
– Выходи. Я знаю ты всегда со мной. Обещаю не причинять вреда.
– Ты мне? – хриплый голос раздался совсем рядом и сменился заливистым смехом.
