Накануне, когда Вэн был у адвоката, сидеть и смотреть телевизор было именно то, что она хотела, убежать в другую реальность на пару часов и не думать вообще о том, что он сказал ей - правду, которая заставила ее чувствовать себя избитой и раненной, а не лишь преданной.
Ее отец никогда не был способен на проявления нежности и всегда был сдержан, предпочитая держать мир на расстоянии вытянутой руки, где он мог наблюдать за ним без необходимости взаимодействовать с ним. Когда она была ребенком, она чувствовала это расстояние, билась об него, как о стекло, которое она могла разбить, если бы только бросилась на него достаточно сильно. И были времена, когда ей казалось, что это так, очень редкие случаи, когда он смотрел на нее с настоящей теплотой, с искренним чувством, а не приятной, деловой улыбкой, которую он приберегал для всех своих отношений с людьми.
Но эти моменты никогда не длились долго. И в конце концов, она перестала бросаться на стекло и вместо этого бросилась на ранчо, потому что, по крайней мере, ранчо хоть что-то давало в ответ.
Поэтому тот факт, что он лгал ей во всем и так долго, не должен был стать сюрпризом, так как это был не первый раз, когда она знала, что он не был честен с ней. Конечно, не должно быть ощущения, что ее сердце вырвали из груди. В конце концов, разве она не сохранила тот снежный шар, который он ей подарил, как напоминание о том, какой он лжец? И что его обещания всегда были пустыми? «Позже», - говорил он ей, когда она умоляла взять ее с собой в одну из его поездок в Нью-Йорк. «Когда ты подрастешь», или «в следующем месяце, когда у меня не будет столько работы», или «может быть, в январе, когда все успокоится».
Он никогда никуда ее не брал, никогда не относился к ней как к своей плоти и крови, несмотря на то, что говорил ей об этом. Нет, он даже не относился к ней так же, как к своим приемным сыновьям. Она всегда была в последнюю очередь. И теперь она знала почему.
Боль, которую она не хотела признавать, кольнула ее в сердце, но вместо этого она сосредоточилась на женщине по телевизору, показывающей пару безвкусных бриллиантовых сережек. Ей действительно нужно было перестать сидеть здесь, найти Вэна и поговорить с ним, чего она избегала. Собрать факты.
Только тогда ей придется смириться с тем, что случилось вчера.
Да, и она тоже не хотела об этом думать. Она выставила себя огромной дурой, выбежав на улицу, а потом сломалась и рыдала, уткнувшись ему в грудь.
