Он даже не связался с ней по поводу завещания, и она ожидала этого, потому что он наверняка знал, как много для нее значит ранчо, как ее огорчит, что их отец не оставил его ей, хоть и обещал. Но Вэн не сделал этого. Нет, его первый контакт за восемь лет был связан с угрозой, с которой она жила уже много лет, и с требованием приехать в Нью-Йорк, чтобы он мог лучше ее защитить.
Почему это имеет значение? Почему ее это так волнует? Конечно, когда-то она была влюблена в него, но прошло много лет с тех пор, как видела его, и она двигалась дальше.
Раздраженная собой, Хлоя поставила снежный шар на тумбочку, затем села на кровать, положив сумку на колени. Схватив расческу, она начала водить ее сквозь спутанные волосы, уставившись в пол.
Это было правдой, она двигалась дальше. И весь этот гнев был связан с ранчо, а не с ним. Она больше не заботилась о нем так, как раньше. Она прекрасно справлялась со всем сама и будет продолжать это делать. Она ни в ком не нуждалась.
Хлоя заложила прямые и блестящие пряди волос за уши, затем соскользнула с кровати и вышла из комнаты.
В доме было тихо и она не знала, куда пойти сначала. Наверх, чтобы найти Вэн или вниз, чтобы получить кофе - если кухня была действительно внизу.
Как будто у нее был выбор после того, как едва спала этой ночью – и это был кофе.
Хлоя, почувствов, как у нее слипаются глаза, а голова разболелась из-за бессонницы, спустилась по парадной лестнице вниз, чуть не ползком пересекла коридор и направилась в заднюю часть дома, где, как она догадалась, вероятнее всего, будет кухня.
Пройдя через обшитую деревянными панелями столовую, выглядевшую очень официально, она вошла в другую дверь, за которой, несомненно, была массивная, блестящая кухня из нержавеющей стали и белой плитки.
Кухня, которая уже была занята очень высоким, очень широкоплечим мужчиной, в настоящее время прислонившимся к столешнице кухонного острова, с кружкой кофе в одной руке и гладким серебряным телефоном в другой. Его черная голова была опущена и все его внимание было сосредоточено на телефоне.
Вэн.
Хлоя остановилась в дверях, глядя на него, потому что она просто не могла отвести взгляд.
Сегодня на нем были брюки, из угольно-черной шерсти, которые низко сидели на его стройных бедрах, почти так же, как джинсы, которые он носил прошлым вечером. Вместо черной футболки с длинными рукавами он был одет в простую белую деловую рубашку. Она была расстегнута, открывая вид на большое количество бронзовой кожи его груди и живота.
