— Я только лишь говорю, что думаю, — хозяин поднялся ему навстречу. — И для своей Диссельв я хочу иной участи, чем стать женой того, о ком ходят весьма паршивые слухи. О том, например, что он убийца!
Грохнул о стол рог, который Радвальд сжимал в руке — и от силы удара тот раскололся с громким хрустом. Белая Кость набрал в грудь воздуха. Его сыновья обеспокоенно зашевелились, собираясь останавливать разошедшегося не на шутку отца.
И тут в стороне загудели мужские голоса, а после и всколыхнулся хохот. Но сразу оборвался, когда грянул хмельной возглас:
— Что ты сказал?
Багровея на глазах, Эйнар приподнялся, вперившись в одного из воинов, что сидели напротив него. Асвейг хорошо его знала, хоть и не лично. То оказался Лейви — он славился не только своей силой и храбростью, но и тем, что был скальдом. Его умения к сложению вис конунг высоко ценил, а потому в хирде ему полагалось особое место.
— А ну повтори всем, что ты сказал! — вновь прорычал Эйнар, отчего на лице Лейви лишь расплылась издевательская улыбка. — Или только и можешь, что, слоено баба, сплетни по углам носить?
Тут скальд тоже оскорбился, ведь нет обиднее для воина, когда его сравнивают с женщиной. Ощетинился сталью хмельной взгляд.
— А чего бы и не повторить?
Но вновь произнести хулительную вису, которая теперь, верно, быстро разлетится по Гокстаду, он не успел.
— Оставь его, Эйнар, — пробасил Ингольв. — У скальдов язык часто вперед головы работает.
Тот лишь стиснул зубы и выплеснул себе в рот остатки пива из рога. Но сел, более ни слова не говоря, только посматривая на Лейви все так же недобро. А скальд скалился в ответ — как бы не случилось драки чуть погодя.
— Что ж, — продолжил конунг Радвальд, когда короткая стычка воинов стихла, — раз таково твое последнее слово, Фадир… Я не стану более задерживаться в доме того, кто пренебрег моим сыном. И более не считаю себя связанным с тобой какими-то уговорами.
— Надеюсь, к лету ты передумаешь, Радвальд, и между нами не случится разлада,
— чуть растерянно проговорил Фадир, похоже, вовсе не ожидав, что все так обернется.
Все вокруг наконец зашевелились, заворчали тихо, поддерживая кто одного конунга, а кто — другого. Радвальд сделал сыновьям знак идти за ним. И те все до единого без возражений последовали за отцом, недобро поглядывая на гокстадцев.
Встал Ингольв тоже, но с укором смотрел он вовсе не на Фадира, а на Радвальда, слоено не считал, что из-за такого сына, как он, можно разорвать только что заключенный договор.
