Мы ели на кухне, а ее отец и его гость обедали в просторной зале.
ЕГО я увидела на балконе. Он курил и чуть сощурившись смотрел куда-то вдаль с балкона Милки. А меня потрясла его внешность. Нет, в нем не было ничего особенного, ничего такого, что можно назвать красотой в привычном смысле этого слова…Он не был похож на актера или певца. Но тем не менее привлекал взгляд и оторваться было невозможно. Светловолосый, очень высокий, худощавый с прямым островатым носом, широкими скулами, великоватым ртом с тонкими губами. На его смуглом лице сильно выделялись яркие бирюзовые глаза… Они словно жили своей жизнью. Он посмотрел на меня и все…Этого было достаточно, чтоб к моим щекам прилила краска, чтобы они стали пунцового цвета и мне захотелось одновременно и сбежать, и никогда не двигаться с места, чтобы он смотрел на меня вечно. Я никогда не была обделена вниманием мальчиков…но еще никогда сама ни на кого не засматривалась. Это случилось впервые в тот день. Меня ударило током и трясло потом весь вечер от простреливающих разрядов бешеного притяжения. Да, многие не верят в любовь с первого взгляда… и я не верила. Пока не увидела его.
Когда вышел с балкона и прошел мимо меня, я замерла, как вкопанная с тарелкой в руках.
— Как странно, а почему вы не ужинаете с нами? — гость вдруг обернулся и взглянул мне в глаза, — Алексей Владимирович отчего ваша дочь и ее подружка не сидят с нами за одним столом?
Подмигнул мне, и я ощутила, как дух захватило.
— Ну дык зачем им с нами сидеть у нас свои разговоры, а у них свои.
Показалось круглое, трехподбородочное лицо Алексея Владимировича. Он зыркнул то на меня, то на Милку.
— Ну как скажете. Хотя женское общество всегда украшает любую беседу и любой стол.
Они удалились в залу, Милку позвала мать, а я долго смотрела вслед светловолосому идеалу, а потом заприметила рояль. Как странно — Милка никогда не занималась музыкой и у нее есть рояль, а я играю только в музыкальной школе и иногда у Милки, но у меня никогда не было фортепиано.
Подняла крышку и тронула пальцем подставку для нот. Пальцы сами нашли клавиши и тихо заиграла музыка, вступление к «Евгению Онегину». Только в голове стоял образ не Евгения, а незнакомца с пронзительными бирюзовыми глазами.
— Потрясающе играешь, малышка, — голос зазвучал у самого уха, и я вздрогнула, но не обернулась, увидела отражение в крышке рояля и задержала дыхание.
— Играй, я посмотрю, как твои пальчики двигаются по клавишам. Мила, ты не рассказывала, что у тебя есть такая талантливая подруга.
