на полусогнутых исчез, спасибо доброй плюхе!
А носорог, который бегемота друг,
тоже словил медвежий мощный хук,
попятился, присел на бронированную попу,
и придавил беднягу антилопу!
Поднялся косолапый во весь рост,
продемонстрировал клыки и когти,
огромен, зол, опасен и не прост
при этом рявкнул так, что ошарашенные гости
рванули разом, в ход пошли пинки и локти,
копыта и рога, летели перья, ломались кости…
На площади гуляет ветер тут и там,
гоняет клочья шерсти, кругом помёт и лужи,
валяется разорванный констриктор пополам,
раздавленный шакал, он никому уже не нужен!
А на пьедестале, в центре, лев!
Сидит, башкою вертит, озадачен!
- « Доннер веттер, шит, пся крев!
Я что, выходит крайним, здесь назначен?»
Поймал медведя мрачный взгляд,
- « Ты даже думать, так не смей!
Я, между прочим, царь зверей!
Проблему видишь сам, все, как один удрали,
важнейший саммит сволочи, сорвали
Так в этом я не виноват!»
Медведь вздохнул, шерсть на загривке спа́ла,
Махнул прощально лапой, а лапа, словно шпала,
степенно развернулся и домой закосолапил,
зазря и так немало времени потратил.
Лев втихаря поёжился и дал себе зарок,
- «не стоит на сибирских дикарей взводить курок!
С медведем дел иметь! Себе дороже!
Такой, как врежет лапищей по роже,
и всё, привет режим больничный,
где вместо мяса - каша, а от такого рациона
вопрос недели, кстати, там и морг приличный,
когда загнёшься, на каталку, как шпиона,
казённой, сверху простынёй прикроют,
потом на местном кладбище зароют».
А начиналось-то всё, как хорошо!
На площади сгрузили этаким мешком,
как, оживилась толпа, при виде чужеземного плебея,
уж отыграемся на нём, давайте забавляться господа!
