Меж гор, исполненных порфир,
Где Флора мягкий луг покоит,
Целуя розу, тих Зефир
Поверхность риз веселых кроит.
[9]. . . . . . . . . . . . .
Богатством кроется земля,
Все жизненны плоды приспели;
Летит оратай на поля,
Серпы и косы загремели;
Не кровь лиется по браздам,
То пот приверженна к трудам.
[10]Николев как бы собирает воедино весь комплекс традиционных атрибутов, долженствующих живописать картины покоя, мирного довольства, — неизбежную принадлежность жанра оды подобной тематики. Приемы, используемые Николевым, и здесь восходят к одам Ломоносова.
Но описательный момент в одическом жанре — в конечном счете преходящая и подчиненная деталь. Панегирическая функция оды диктует свои законы развития темы. Следует традиционный прием, типичный риторический вопрос, своеобразный приступ к непосредственно сменяющему его периоду восхваления:
Но что времен таких виной,
Которыми мой ум пленился?
Кто райской одарил весной,
Кем север в полдень пременился?
. . . . . . . . . . . . . .
И звучащий в последующих строфах ответ заключает в себе основу идейного содержания оды, выражая тем самым и авторскую позицию, отношение Николева к развиваемой в оде теме.
О Муза! вопрошать престань
Исполненным невежства гласом;
На горней край Олимпа встань
И целым возгреми Парнасом,
Да света царства и цари
От восходящия зари,
От юга, запада и норда
Познают, что бессмертный Росс
Вознесся выше, чем колосс,
Прервав пути стремленья горда.
Что общих благ и торжества
Была и есть виной едина,
Созданье вышня божества,
Тематическим стержнем развития одической композиции, определяющим специфику всей художественной структуры николевской оды, оказывается одна господствующая идея — прославление Екатерины II. Следующие за приведенными строфами картины побед «бессмертного Росса» вновь сменяются восторженными панегириками русской императрице (строфы 16—18). И весь этот апофеоз достигает своей кульминации в 19‑й строфе, где Николев ставит Екатерину в пример монархам других стран:
Владыки гордые держав!
В неправде вашей уличитесь,
И варварских гнушаться прав
Царицей росской научитесь.
Жалейте подданных своих,
Как наша Мать, любите их,
Да Царь отец народа будет;
На то и Бог Царя нарек,
Чтоб спасся в воле человек;
Себя ли в ней Монарх забудет?
[12]Николев и здесь по существу стремится следовать Ломоносову. Сравним приведенную его строфу со сходным местом из оды Ломоносова Екатерине II «На преславное Ея восшествие на всероссийский престол» (1762).
