— Спасибо белый, — прохрипел он, разучившись говорить. — Я Хорн.
— Пожалуйста, чёрный, — рассмеялся он тогда, довольный собой.
Волки спускались к городу, смрад дома рытного становился ощутимее. «Нужно найти Хорна. За ним должок». Ри отправилась на разведку и доложила, вернувшись, что рытный на месте. Но он и так знал об этом, в очередной раз, задаваясь вопросом: «Что может так вонять?». Они вошли в комнату, которая не изменилась, за исключением, быть может, отсутствия цепи и волчонка на ней. Рытный, сидя к ним спиной, повернул голову, принюхавшись:
— Сколько энергии в том, кто похитил моего сына! Не думал, что белые ещё живы! — Бинар улыбнулся, обошёл его спереди и скинул капюшон. Белоснежный свет заискрился в пространстве. — Впечатляет. Где забыл моего недоношенного щенка? — он наклонился, и пузатый съежился от проедающей боли.
— Это ты мне скажи, — прогрохотал над ухом, серые оскалились и зарычали.
— Я…не знаю, — ослабил хватку.
— Он говорит правду турос! — Ри владела даром, раскрывающим любую ложь, и знала наверняка. Белый кивнул.
— Тебе повезло, что она такая одарённая, — выплюнул сердито. — Хорн почувствует, что мы здесь. Нужно только, чтобы папаша завыл. — Рас хохотнул, щёлкая костяшками пальцев.
Молодой и жестокий волчонок ударял серой сферой пузатого пару часов кряду. В итоге тот сдался и согласился на выдвинутые условия. Его вой разнесся по округе, оставалось лишь ждать.
Они заняли гостиную. Рас по-хозяйски закинул ноги на стол, сестра отвесила затрещину. У Бинара вызывало восхищение, как волчица пытается вразумить младшего брата, даже не предполагая, что это невозможно. Он задумался, и мысли заплутали, возвращая в прошлое. Хорн стал жить с его семьей. Все без исключения любили чужака. Он вырос, стал силён, красив, мощен. Энергетическая сила давалась с трудом, но вот в физической схватке равных не было. Отец задавался вопросом, почему Хорн не такой, как все, и сделал предположение. Рытный ослаблялся из-за вылазок в кратер смерти, и его семя видоизменилось. ДНК друга была необыкновенной. А так, как он стал членом семьи белых, другие помалкивали.
Дверь с размахом отворилась, чёрное тело вышло на свет. Хорн не изменился, не считая щетины и буйной растительности на голове.
— Ты всё ещё любишь эту сволочь? — спросил белый, вставая с дивана.
— Ты жив…, — промямлил друг и прыгнул, заключая в объятия. Они расхохотались, а рытный состроил гримасу.
— Подружки повстречались, — кряхтел он, залечивая раны целебной мазью.
