— Заткнись, праведница хренова! — Анна Глебовна, не удержавшись, толкнула Славомиру в грудь, так что та едва устояла на ногах. — Кто ты такая, чтобы стыдить меня? Разве ты равна мне по знатности?
— Твоя знатность, потаскуха, теперь не имеет никакого значения, ибо ты отныне ханская рабыня, как и я! — гневно выкрикнула Славомира, не оставшись в долгу и пихнув Анну Глебовну обеими руками. — Где же доблестный князь Георгий, почто он не выручает тебя из беды? Скоро твои белые ляжки, твои нежные груди, блудница, станет лапать Батыга, а князь Георгий небось и не догадывается об этом. Ха-ха!..
Охваченная яростью, Анна Глебовна влепила Славомире звонкую пощёчину, которая мигом прервала её злорадный смех.
Славомира бросилась на Анну Глебовну как пантера, вцепившись той в волосы. Две нагие знатные пленницы, топча свою одежду, принялись колошматить одна другую, визжа и ругаясь от боли.
Монголка в тюрбане и половчанка-переводчица изумлённо хлопали глазами, глядя на то, как две голые невольницы царапаются и таскают друг дружку за волосы, напоминая двух сцепившихся кошек. Переваливаясь на кривых коротких ногах, старая монголка выскочила из юрты, накинув поверх своего длинного тёплого халата шубу с песцовым воротником. Через минуту монголка в тюрбане вернулась обратно в сопровождении двух татарских воинов, которые силой растащили дерущихся невольниц в разные стороны.
Повинуясь властной Ибаха-беки, нукеры связали пленницам руки за спиной, усадив их на кошме в глубине юрты.
Удалив стражников из юрты, Ибаха-беки занялась осмотром пленниц.
Анна Глебовна, переполняемая отвращением и отчаянием от собственной беспомощности, покорно открывала рот, когда монголка в тюрбане пожелала взглянуть на её зубы, раздвигала ноги, лёжа на войлоке, чувствуя, как ловкие сильные пальцы Ибаха-беки глубоко проникают сначала в её влагалище, а затем и в анус. По морщинистому лицу Ибаха-беки было видно, что она осталась довольна осмотром. Дав молчаливый знак половчанке-переводчице, старая монголка принялась ощупывать и осматривать Славомиру, перед этим ополоснув свои руки в ведёрке с водой.
— Ты достойна для ложа славного Саин-хана, — негромко промолвила Сарыгуль, опустившись на колени рядом с сидящей на кошме Анной Глебовной и надев ей на шею кожаный ремешок с серебряным кольцом. — Этот ошейник есть знак, что ты ханская наложница и всякий монгол, осмелившийся дотронуться до тебя, может поплатиться головой. Отныне ты принадлежишь только хану Бату и больше никому.
