Миша снял с телефонного аппарата трубку и набрал номер Клюжева. Гудок… Господи, только бы он оказался на месте… Ещё гудок… Ага!
— Алло, Фёдор Алексеевич?
— Да, с кем имею честь?
— Это Агафонов. Ну… помните?
— А, Миша? Не узнал вас, богатым будете. Здравствуйте, как успехи на поприще спасения заблудших душ? — Агафонов почувствовал, что Клюжев улыбается в трубку.
— Спасибо, нормально, Фёдор Алексеич. Есть парочка интересных пациентов. Материалы, как я вам и обещал, обязательно завезу… Но сейчас звоню по другому поводу. У вас немного времени найдётся?
— Ну… в принципе…
— Это очень важно.
— Важно?
— Да. Вы знакомы со случаем Дарии Аль-Заббар?
Профессор аж закашлялся.
— Это вы про дочь Свет… той Стальной Леди? — голос Клюжева стал вдруг не просто серьёзным, а напряжённым, что ли. — Не стану скрывать, я был у них… позав… То есть, в позапрошлом году. А что, она так до сих пор и не вышла из…?
— Нет, Фёдор Алексеевич, не вышла. Как вы считаете, что произошло с девушкой?
Секунд десять трубка молчала.
— Знаете, Миша, — наконец зазвучал динамик, — приезжайте-ка сегодня вечерком ко мне домой. Если вам действительно интересны детали, то разговор получится не на пять минут. Ну как, появитесь?
— Да, да, конечно, — напряжение профессора передалось Агафонову.
— Вот и славно, а теперь записывайте адрес. Карандаш под рукой?
(ИНВЕРСИЯ)
…Теперь ей оставалось отправиться только в Там-Сям. Нет, не потому, что далёкие воспоминания до сих пор отдавались в голове звоном многопудовых колоколов. Просто ни в одном пункте, даже Кое-Где, у Дарьки не выгорело.
Попутчиками оказались яркая брюнетка и двое темнокожих мужчин, один из которых — натуральный прощелыга в радужном берёте, словно близнец похожий на давно усмирённого смертью Боба Марли, — вовсе не утруждал себя традиционным «здрасьте, разрешите представиться…» Налил полный стакан чёрного рома и так же молча протянул ей. Теперь она уже почти ничему не удивлялась. Взяла, мельком глянула в бессовестные глаза «покойного музыканта» и, резко, как заправский алкаш, выдохнув, вылакала содержимое большими глотками. Потом поморщилась, взяла со столика дольку шоколадки и, не переодевшись, прямо в уличной обуви, ловко забралась на верхнюю полку. А через минуту уже спала.
Разбудила толстая тётка в синем кителе с золотыми аксельбантами, висящими почти до колен. «Проводница, — несмотря на дикое внутреннее состояние, догадалась Дарька. — Мамочки, неужели я снова в поезде?» И мысли побежали. Запрыгали, сволочи!
