Перед последним словом | страница 85



Давая показания, они не испытывали ни стыда, ни раскаяния. Даже когда неоспоримо выявлялась их самая непосредственная причастность к трагическому распаду семьи Ковалевых, они напрочь отвергали право хоть в чем-нибудь их упрекнуть. Да, они не спорят, грустная, очень грустная произошла история, но ведь они, свидетели, ничего иного не сделали, как только открыли глаза на правду. Сначала Ковалеву, а затем и другим. За что им себя осуждать?

Судьи внимательно их слушали, старались понять: что это — способ самозащиты? Ссылкой на благородные побуждения пытаются оправдать дрянные поступки? А может быть, еще хуже? Они искренни. Они и впрямь считают себя вправе вламываться в чужую жизнь, выволакивать на всеобщее обозрение глубоко интимное, причинять страдания, бередить души, и только потому, что, на их взгляд, так они „очищают” нравы.

Отзывчивость, готовность помочь в беде, добиться справедливости — замечательные человеческие свойства, но судьи, сталкиваясь с жизненными сложностями, знают, что если „радеть о справедливости” принимаются люди очерствелые, безразличные к человеческой боли, нравственно безответственные, то ничего, кроме зла, это принести не может.

Доверие

При слушании дела в суде, казалось бы, не может возникнуть вопроса: допустимо ли вмешательство в чужую жизнь. Судебное разбирательство по самой сути своей — всегда вторжение в чужую жизнь. Но тут ничего не поделаешь. Чтобы вынести поистине справедливый приговор, необходимо добраться до самой сокровенной сути тех, кто стоит перед судом.

И случается: на всеобщее обозрение выносится и такое, что подсудимый прячет от постороннего взгляда. Не из страха, а только потому, что оно настолько глубоко личное, что публично открываться в нем противоестественно, как противоестественна исповедь на площади. Раскрой в суде человек все то, что у него на душе, и дело обернулось бы к лучшему. Но он молчит. А молчание может привести к судебной ошибке.

Подсудимый открылся своему защитнику. И тому ясно, что защитить подсудимого, защитить в полном соответствии с правдой и законом можно только в том случае, если суд узнает то, что знает адвокат. Вправе ли адвокат открыть то, что ему было доверено как тайна? Что сделать ему, когда он вплотную сталкивается в суде с дилеммой: выполнишь волю подсудимого, скроешь то, что тебе известно, — и невиновный будет осужден; нарушишь молчание, а это значит нарушишь доверие, и человек будет спасен. Нет, не так, человек, возможно, будет спасен, уверенности нет, а доверие ты обманул. Решайся!