— Скажите, питаете ли вы серьезные намерения относительно Веры?
Реакция Юры была единственно возможной: он прыснул и на всякий случай спросил:
— Очумел?
Глушков, рассказывая в суде о „беседе” в коридоре, был явно смущен. Значит, он наконец-то понял, до чего был смешон.
А в коридоре Юра и Сережа были уже не одни. Туда вышли Будалов, Гудман и Суровцев, соученики Сережи. Они услышали малопочтительный ответ Юры. Сережа, не замечая, что его поведение делается все нелепее, попытался придать голосу металл:
— Не уклоняйтесь от ответа. Так поступают только трусы.
Юре надоело выслушивать чушь (чего, в самом деле, парень выламывается), и, бросив „иди ты!”, он повернулся, чтобы уйти в комнату и прекратить бессмысленную ссору. Но Глушков остановил его:
— Разговор не кончен, выйдем из квартиры!
Юра вышел на лестничную площадку.
— Драки я не хотел, — пояснил он на суде, — но и праздновать труса не собирался.
На площадку вышли все пятеро. Вышли — стоят. Молчат. Испытывают крепость нервов у Юры.
Выдержав паузу, Сережа предложил спуститься во двор.
Юра, Сережа и трое товарищей спустились во двор. Все более втягиваясь в роль отчаянного бретера-дуэлянта, Сережа стал предлагать дуэль, но столкнулся с неожиданным препятствием:
— На чем же драться?
По правде говоря, как Сережа ни пыжился, а вид у него был такой, что на него без смеха нельзя было смотреть.
— На шпагах. Мушкетеры иначе не дерутся!
Ответ Юры, казалось бы, должен был разрядить обстановку. И, в самом деле, Будалов и его товарищи рассмеялись. Рассмейся и Сережа, и все благополучно бы разрешилось. Смех легко мирит. Но Сережа не рассмеялся. Он не мог выйти из нелепой роли, им же самим выдуманной, в которую он все больше вживался. У него уже не хватало ни разума, ни доброй воли остановиться.
— У меня с собой перочинный нож, — сказал он, — но ведь нужен второй.
В суде упорно допытывались у Будалова, зачем он, вспомнив, что у него тоже есть в кармане перочинный нож, сказал:
— Пожалуйста, вот вам второй!
Неужели Будалов не понимал, что содействует преступлению, помогает тому, чтобы пролилась кровь?
Ответ Будалова звучал искренне:
— Я был совершенно уверен, что Сережа задумал какой-то розыгрыш. Мне и в голову не могло прийти, что они станут драться ножами: — разве нормальные люди станут это делать? — поэтому я и дал свой нож.
Нож Будалова оказался чуть меньше, и Глушков, чувствуя себя не то Атосом, не то д’Артаньяном, протянул свой Юре:
— Берите!
Юра все еще оставался самым разумным из них, он не взял ножа:
