Я сделала шаг в его сторону, желая защитить ее, и отец снова поднял руку. Я приготовилась к пощечине, но Лука поймал запястье моего отца своей левой рукой. Его правая рука все еще сжимала нож, который он использовал, чтобы отрезать палец Раффаэле. Рука и нож Луки были покрыты кровью. Мои глаза расширились. Отец был хозяином дома, хозяином над нами. Вмешательство Луки оскорбляло честь моего отца.
Умберто вынул свой нож, а Отец положил руку на пистолет. Маттео, Ромеро и Чезаре подготовили свое собственное оружие. Раффаэле корчился на полу, склонившись над рукой, его всхлипы были единственным звуком в комнате. А бывают ли вообще кровавые помолвки?
— Я не хотел проявить неуважение, — спокойно сказал Лука, словно война между Нью-Йорком и Чикаго не грозила вот-вот разразиться, — но Ария больше не ваша ответственность. Вы потеряли свое право наказывать ее, когда сделали моей невестой. Теперь она моя.
Отец взглянул на кольцо на моем пальце, затем склонил голову. Лука отпустил его запястье, и другие мужчины в комнате слегка расслабились, но не положили свое оружие обратно.
— Это правда, — он отступил назад и жестом указал на меня. — Тогда может ты окажешь честь и вобьешь в неё немного здравого смысла?
Жесткий взгляд Луки остановился на мне, и я перестала дышать.
— Она не ослушается меня.
Отец поджал губы.
— Ты прав. Но Ария будет жить под моей крышей до свадьбы, и хотя честь запрещает мне поднять руку на нее, мне придется найти другой способ, чтобы заставить ее подчиниться мне, — он сердито посмотрел на Джианну и ударил ее во второй раз. — За каждую ошибку, Ария, твоя сестра будет принимать наказание вместо тебя.
Я поджала губы, слезы покалывали глаза. Я не взглянула на Луку или отца, пока не нашла способ скрыть от них свою ненависть.
— Умберто, отведи Джианну и Арию по комнатам и убедись, что они останутся там.
Умберто спрятал свой нож и жестом приказал нам следовать за ним. Я шагнула мимо отца, волоча на себе Джианну и склонив голову. Она напряглась, когда мы переступили через кровь и отрубленный мизинец на деревянном полу. Мои глаза метнулись к Раффаэле, который сжимал свою все еще кровоточащую рану. Его руки, рубашка и брюки были залиты кровью. Джианну, казалось, снова собиралось стошнить.
— Нет, — твердо сказала я. — Посмотри на меня.
Она оторвала взгляд от крови и взглянула на меня. В ее глазах стояли слезы, а на нижней губе был порез, кровь из которого капала на подбородок и ночную рубашку. Моя рука сжала плечо сестры.
