- Да, вчера. И прошу тебя, говори правду.
Митька внимательно посмотрел на учителя и почувствовал, что сейчас соврать нельзя.
- Я... не могу вам сказать...
- Почему?
- Я...
"Что-то действительно случилось..." - вконец встревожился Майстренко.
- Марш на урок! И чтоб этого, - показал на ведра и банки, - я больше не видел.
- У нас еще половина работы, - вмешался Пахарчук. - Я директору пожалуюсь.
- Ваше право, - проворчал Иван Иванович, продолжая раздумывать над тем, что опять что-то случилось, следовательно, к вчерашним заботам добавятся новые...
А у Романа Любарца уже около часа, если не больше, сидела Ульяна Григорьевна, и он в который раз повторял ей:
- Василий ваш не виноват. Я первый сказал, что он среди ребят как царь и что он трус. Поэтому я начал, я и расплачиваюсь.
Ульяна Григорьевна склоняла при этих словах голову, прятала заплаканные глаза: не верила. Должно быть, знала своего сына...
Выглянуло солнце из-за поселковых садов, посветлела ее седина. Шаловливые солнечные зайчики - что им твоя беда! - запутались в седине, бросили на изможденное лицо густую тень. И уже не тень это, а шрам, зарубцевавшийся след ужасной когда-то травмы...
Роман опустил глаза: не хотел, чтобы она увидела в них жалость.
- Я пришла не прощения просить, - тихо произнесла Ульяна Григорьевна, я хотела только узнать, как все было на самом деле...
- Так и было. Я его трусом назвал, вот он и доказал, что не трус.
"Интересно, как воспримут новое событие в школе? Скажем, Иван Иванович и директор. Иван Иванович сразу же скажет: идите и извиняйтесь. А директор процедит что-то вроде: "Яблоко от яблони..."
- Так и было, - повторил Роман. - Если бы я не оскорбил Василия, уверен, до драки не дошло бы...
- Ты великодушный парень... Чудесный парень... Я завидую твоей матери...
"Вы, Ульяна Григорьевна, и моя мать растили и воспитывали своих детей в одинаковых условиях. Даже не в одинаковых. У вас было больше шансов, потому что вы педагог", - подумал Роман, и гордость за свою мать переполнила его душу. Конечно, было бы лучше, если бы мать не начинала всего этого...
- Я и участковому так сказал, значит, дела никакого не будет, - разве можно его заводить, если пострадавший все опровергает?..
Ульяна Григорьевна поднялась, поправила юбку, надела плащ табачного цвета. Бледное лицо ее слегка пожелтело. "Ей лучше было бы носить красную одежду, она бросала бы на лицо красные тени..."
Роман тоже встал.
- В школе знают? - спросил он.
