— Что это значит? — помимо всего прочего из Вегаса её выпускать никто не собирается. Беременный шулер. Член картеля на сносях. Да что Франко будет с ней делать, когда она перестанет помещаться за игровым столом? Пристрелит? Или, может, оплатит аборт и поставит на счётчик?! И почему Гервил пытается противостоять решению босса?
— Франко вцепился в вас. У вас ещё остались фишки, так? — у неё остались три. Кали только сейчас вспоминает об этом. — Он пригласит вас ещё на одну игру, потом рулетка, потом блэкджек. Он обдерет вас до трусов, и вы будете вынуждены согласиться. У отца нет недостатка в кадрах, он просто куражится.
— Отца? Франко — ваш отец?! — на секунду Рейес забывает о своём положении, изумлённо всматривается в лицо Гервила, ищет в нём похожие черты. Но их с Франко разница в возрасте кажется незначительной. Кали никогда бы не подумала. — Но он так выглядит…
— Хорошо сохранился, да? — усмехается Гервил, открывая перед ней дверцу кабриолета. — Он зачал меня в шестнадцать. До восьми лет со мной занималась матушка, а потом, когда её не стало… — Гервил вылетает на трассу, вклинивается в неплотный утренний поток, и, кажется, высокой скоростью гонит неприятные воспоминания прочь. — В общем, выбора у меня не было.
Кали бросает взгляд на табличку со значком самолёта — до аэропорта недалеко. Они молчат под блюз шестидесятых до тех пор, пока чёрная остроугольная пирамида аэропорта не появляется за поворотом. Её ядрёный ониксовый блеск теряется за молочной дымкой туманного утра, и лучи солнца, скрытые за плотной лентой облаков, не могут дотянуться до неё. Пирамида кажется призрачной. Призрачным выглядит всё вокруг — наверное, Кали всё же всадила пулю себе в голову, иначе эту поездку и это своё чудесное, едва ли не сказочное освобождение объяснить невозможно. Здесь есть какой-то подвох. Она давно потеряла веру в людей, Кайл был лишь исключением, подтверждающим правило, ей не может повезти во второй раз.
— Почему вы помогаете мне? — она резко поворачивается, смотрит пристально в его сосредоточенный профиль. — Почему я вообще должна вам верить? — в узком пространстве дорогой тачки она, словно на подводной лодке, её нельзя покинуть, потому что толща воды вокруг просто раздавит её в лепешку. Нельзя не поставить здесь точку, иначе она никогда не сможет спать, жить спокойно, не опасаясь, что рано или поздно за ней придут.
— Вы напоминаете мне мать. Я бываю сентиментален. Вам этого достаточно? — Гервил отвечает ей нарочито вежливо, но в тоне его слышится, будто бы от души желает ей заткнуться. «Моему сыну было восемь, когда его мать проиграла в эту игру. У вас нет детей?» — она вспоминает слова Франко, и последний кусочек паззла делает картинку в её голове целостной. Гервил, так же, как и она сама, пострадал от азартности своего отца. «У вас нет детей?» — словно удар под дых. Почти есть. И почти нет. Она не справится. Не потянет. И пусть от этой мысли отчего-то болит в груди, Кали своего решения не изменит.
