Она уставилась на свой бутерброд, на полукруг, оставленный ее зубами. — Он был настоящим живчиком, то есть я имею в виду, что Алан — он и есть настоящий живчик. И это было одной большой главной его чертой до набегов, то, что заставляло дом оживать. После того, как убили наших родителей… — Она покачала головой. — Он слетел с катушек. В каком-то смысле мы оба слетели… Я удвоила самоконтроль, а он превратился в фейерверк, расплескивающийся в тысяче разных направлений. Я отказывалась думать о своем горе, погрузилась в изучение навыков самообороны и оружия, хотя и было слишком поздно. Он бежал от самого себя, стараясь отвлечься.
Откашлявшись, она подняла глаза: — Я не могу доесть сэндвич. Хочешь?
Пленник протянул руку, и тут она заметила, что на двух из пяти его пальцев нет ногтей.
— Их так часто вырывали, — объяснил он, — что они перестали расти.
— Прости, — прошептала она, когда он сунул в рот то, что она ему дала, и положил руку так, чтобы не было видно ногтей.
— Как Чэйлен оказался вовлечен в эту историю?
Она открыла рот, но не смогла выдавить ни слова.
Брови пленника опустились, но он не выглядел обиженным. Скорее, к нему возвращались плохие воспоминания.
— Мой отец отдал меня Чэйлену, — сказал он ей. Когда она отпрянула, он улыбнулся. По крайней мере, она думала, что он улыбнулся. Из-за бороды трудно было сказать наверняка. — Мой отец очень суеверен, а суеверие становится убежденностью, если в него достаточно верить.
— Я не понимаю.
— Мой отец верит, что, убив своего прямого потомка, сам станешь жертвой смертельного случая. Он думает, что мы с ним неразрывно связаны, и, если он станет причиной моей смерти, это будет равносильно самоубийству. Он тоже умрет.
— Никогда не слышала ничего подобного.
— Это старая деревенская традиция.
— Я родилась в Новом Свете.
— Как и я. Но старые обычаи продолжают жить, не так ли? — Он уперся ладонями в бедра и слегка наклонился вперед. — Он также верил, что однажды ночью я приду за ним. Непростая ситуация для человека, который планирует прожить долгую жизнь. Его личный Мрачный Жнец вышел в мир, выслеживая его, ожидая, когда он оступится, и все же он не мог устранить угрозу.
— Ты говоришь так, будто ты — его убийца.
— Так и будет.
Амари моргнул на это: — Почему?
— Он изнасиловал мою мамэн. Неоднократно. Так я родился. Однажды он овладел ею и уже не смог остановиться. Когда пришла ее жажда, он овладевал ею снова и снова. Он испытывал к ней слишком болезненное пристрастие, и думаю, планировал убить ее, как только кончит последний раз во время ее жажды — как чертов алкоголик в запое. Но потом, когда все закончилось, его вдруг осенило, что у него могут быть неприятности, если вдруг она забеременела, и он вместе с ней убьет и своего ребенка. Он стал ждать и вскоре стало ясно, что беременность наступила. Не сомневаюсь, что он надеялся, что мы оба умрем на родильном ложе, потому что он рассказывал, что ему часто снились кошмары, что тот, кто был зачат отомстит за то, как произошло зачатие. С похоронами матери и плода не повезло, к тому же, ужас из ужасов, я оказался сыном. Как будто дочери не хватило бы сил, чтобы отомстить?
