Он вспомнил отметину на линолеуме, которую увидел, когда вместе с ней искал жемчужину.
— Мой отец… Он не успел договорить, как в нем снова вспыхнула ярость.
— Теперь это не имеет значения.
В нем росло желание убивать, и он попытался отбросить агрессию.
— Ты уверена, что ее можно мочить?
— Она уже закрылась.
Она повернулась к нему, и он посмотрел на ее грудь, на ее талию, бедра.
— Пойдем под теплую воду, — позвал он.
Амари взяла его за руку, и когда он притянул ее к себе, его тело отреагировало, становясь толще и длиннее именно там, где нужно.
Ощущая вкус ее губ под падающими брызгами, он жаждал ее, но оставался осторожным, когда прижимал ее к себе и водил руками вверх и вниз по ее телу. Языки, томные и горячие, проникали и скользили, и когда она прижималась к нему, ее груди упирались в твердь его груди.
Он мыл ее, очень нежно и почтительно, мыл шампунем ее длинные волосы, намыливал тело, не торопясь целовал и лизал… повсюду. Особенно между ног. В конце концов, она уселась на выступ в углу, раздвинув бедра под его голодным, неосознанным языком. Он никогда не делал ничего подобного раньше, какой-то внутренний импульс вел его. Должно быть, он делает что-то правильно.
Она кончила ему в губы, и он выпил это.
Поднявшись на колени, он наклонился так, как это делала она, когда они впервые были вместе.
Входя в нее, он заглянул ей в глаза.
Но, даже задыхаясь от боли, он остановил себя. Обхватив ее затылок, он обнажил горло.
— Возьми меня, — сказал он гортанным голосом. — Позволь мне сделать тебя сильной.
***
Клыки Амари стремительно появились, но она была слишком ошеломлена, чтобы двигаться. Дюран, после всего, через что он прошел, отдавался ей самым совершенным образом, и она была так поражена этим даром, что могла только сморгнуть слезы.
Глядя на него, она не могла перестать представлять себе, как он появился из-за водопада в подземелье, как его огромные плечи рассекли поток, как его великолепное тело было таким гордым и сильным даже в плену. И вот теперь они вместе, под теплым душем, в безопасном месте.
Обхватив его за шею, она притянула его к себе и прижалась губами к толстой вене, обвивавшей его шею сбоку, а затем провела по ней клыком. Когда он задрожал от этого прикосновения, она подвинулась к нему и, потянувшись вниз, сжала рукой его ягодицы, и потянула его на себя.
И когда они соединились, она укусила его, и он ахнул от этого всепроникающего соединения.
Его кровь ревела у нее во рту, его возбуждение было горячим клеймом в ее лоне, его тело — одеялом силы против ее собственного. Она понятия не имела, что умирает от голода, пока не попробовала его на вкус, и сейчас в ней проснулся зверский аппетит.
