Трактор тащит на прицепе каток, укатывает снег. Позади идет финишер, раскидывает по летному полю еловые ветки, «чернит» поле: это для того, чтобы летчику хорошо была видна посадочная площадка. Хотя дует ветер, и утро туманное, и сильный мороз, но день считается летным.
Во все концы аэродрома спешат экипажи бомбардировщиков. Навстречу им идут инженеры, техники, оружейники; это они ночью, при свете фонарей «летучая мышь», готовили самолеты к боевым вылетам.
Вот и наш зеленокрылый пикирующий бомбардировщик. Красавица машина! Бомбы уже подвешены.
Техник запускает моторы. На пол-аэродрома поднимается снежная пыль. Трудно устоять на ногах.
Члены экипажа — летчик Афонин, штурман Головков, стрелок-радист Карпенко — надевают парашюты. Я с завистью смотрю на них. Но техник с парашютом подходит и ко мне, прилаживает ремни к моим плечам.
Я в унтах, комбинезоне, в шлеме с ларингофоном, а теперь и с парашютом. Как настоящий летчик!
- Как чувствуете себя, капитан? — спрашивает меня техник, хитрец этакий. С виду он совсем еще мальчик. Но техник, говорят, отличный и к тому же... лучший плясун в полковой самодеятельности.
- Прекрасно, — говорю я ему. — Какое-то особое приподнятое настроение! Петь даже хочется!
Он искоса смотрит на меня, говорит:
- Вот и пойте, пойте в самолете! У некоторых в полете даже прорезывается голос. Певцами потом становятся.
Я отворачиваюсь от него, чувствуя издевку в его словах. (А он, оказывается, совсем и не издевался. Мне бы послушаться его советов!)
Ко мне подходит стрелок-радист Карпенко, поправляет ремни на моих плечах, показывает красное кольцо на лямке парашюта, говорит:
- На всякий случай запомните, товарищ капитан: надо только дернуть за это красное кольцо.
- Всего-то и делов? — говорю я.
- Когда вываливаешься из самолета с трех тысяч метров — это не такое уж простое дело! — усмехнувшись, отвечает он.
Афонин, летчик, проходя мимо нас, между прочим говорит, обращаясь к Карпенко:
- Учти, Карпенко, это первый боевой вылет капитана. Пропустишь его первым.
- Первым, конечно, первым, — снова с усмешкой отвечает Карпенко. Но в люк пикировщика... первым лезет сам!
Я с удивлением смотрю на него. Но Карпенко уже протягивает мне руку, тащит меня в люк, сажает рядом с собой, объясняет, как обращаться с бортовым пулеметом. Дает очередь сам, уступает место мне. Я даю короткие очереди. Как живой бьется у меня в руках пулемет.
В это время Афонин уже пробует моторы, Головков — свой пулемет.
