— Почему бы вам вообще не встречаться с женщинами? — осторожно спросил Беркович.
— И что это даст? — с горечью спросил Джозеф. — Это ведь в их характере, а не в моем, стремление к суициду. Они все равно сделают это — выйдут за меня или нет. Что я? Просто индикатор. Реагирую на тип. А получается — будто специально отбираю.
Он замолчал и опустил голову на руки. Беркович понял, что ничего больше не услышит, выключил диктофон и поднялся.
— Извините, — сказал он. — Если вы когда-нибудь полюбите женщину, дайте мне знать, хорошо? Мы вместе подумаем, как избежать несчастья.
Курц не ответил.
Вернувшись домой, старший сержант прослушал запись. Беркович не был доверчивым человеком, но сейчас был почему-то уверен, что Курц говорил правду.
— Наташа, — сказал он жене, когда они вечером пили чай, — ты веришь в родство душ?
— Конечно, — убежденно сказала Наташа. — Только родственные души могут быть счастливы вместе.
— Возможно, — протянул Беркович. — Но иногда счастье оказывается таким недолгим…
Женщина, стоявшая на мосту в семь часов утра, выглядела такой одинокой, что Беркович невольно замедлил шаг. Была хорошая погода — впервые за многие дни, — он вышел из дома очень рано, пошел в управление пешком и не жалел об этом до тех пор, пока, переходя по мосту над шоссе Аялон, не увидел свесившуюся через перила женщину. Незнакомке было на вид лет тридцать, светлые короткие волосы, профиль, типичный для евреев-выходцев из европейских стран. Может, даже из России. И судя по тому, с каким напряжением женщина всматривалась в поток машин, мчавшихся под мостом в сторону Иерусалима, сейчас могло случиться непоправимое.
Беркович подошел и сказал, стараясь не испугать:
— Простите, может, я могу вам помочь?
Женщина скосила глаза, отвернулась и коротко ответила по-русски:
— Нет.
— Мне показалось, — старший сержант тоже перешел на русский язык, — что у вас очень плохое настроение. Это пройдет, это всегда проходит…
— Только не говорите мне, что у вас тоже было желание броситься с моста, но вы с ним героически справились и теперь радуетесь жизни, — раздраженно сказала женщина, и Беркович удовлетворенно вздохнул: если на смену отчаянию приходит раздражение, значит, есть шанс, что все обойдется.
— Я мог бы проводить вас, — с сомнением сказал Беркович, — но боюсь, у вас свои планы.
— Планы? Нет у меня планов… Был один, да и тот…
Она повернулась и направилась в сторону проспекта Намир, Беркович шел рядом, размышляя над тем, что делать дальше. Распрощаться, поскольку опасность вроде бы миновала? Или попытаться узнать, что с этой женщиной произошло? А чем он сможет помочь? Добрым словом, которое и кошке приятно?
